Обтравила Теннанта для мемов "Теннант в местах, где его быть не должно"

[Хемулиха]

Ссылка на случай, если картинка слетит
Первоисточник фото
Инджой!

@темы: категории: юмор, категории: крэк, supernatural beings: Crowley, творчество: edits, рейтинг: G

---

[~Danu~]

Змей в Эдемском саду

+2

@темы: supernatural beings: Crowley, творчество: gifs

---

Никакое это не произведение, а Содом с Гоморрой!(с)

[амитей]

Снова воскресенье, первый день осени, день знаний... поэтому изучаем "Формулу любви"!
Любимое, вечное, философское и прекрасное)))
.

.

.

еще 15

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

@темы: !разное, творчество: другое, категории: юмор

---

Клип "Такой же, только без крыльев" (Good Omens х Fright Night)

[Pheeby]

Небольшое видео-сравнение фрагментов)

Название: Такой же, только без крыльев
Канон: Good Omens
Автор: Pheeby
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Энтони Кроули и Питер Винцент
Категория: джен
Жанр: джен, юмор
Рейтинг: PG-13
Исходники: видео: сериал «Благие знамения», фильм «Ночь страха»; аудио: Эдуард Ханок - музыка из м/ф "Ну, погоди!", к/ф "Бриллиантовая рука"
Продолжительность и вес: 01:09, 41,6 Мб

@темы: творчество: фанвидео, категории: джен, категории: юмор, supernatural beings: Crowley, рейтинг: PG-13

---

[der BudaiIka]

Название: Друг друга называть по имени
Канон: Good Omens
Автор: der BudaiIka
Форма: скетч
Категория: джен
Рейтинг: G

@темы: творчество: арт, x: Aziraphale/Crowley

---

[. white fawn .]

Попалась эта чудная фраза, собрал коллажик )))

@темы: творчество: другое, категории: юмор, x: Aziraphale/Crowley, рейтинг: PG

---

Ну о чем с ней разговаривать, Юра? Не о змеях же, правда?(с)

[амитей]

Или: спонсор сегодняшнего воскресного вечера "Служебный роман"!
Не столько смешно, сколько ностальгически)))
.

.

еще 15

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

@темы: !разное, творчество: другое, категории: юмор

---

Tango para todos - 3

[Crazycoyote]

Название: Ангельская милонга
Автор:  Crazycoyote,  Cirtaly
Размер: пока что 18 530 слов без примечаний
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафель
Категория: слэш, гет, никакой разницы
Жанр: ангст, драма, херт/комфорт, флафф, юмор, романс, броманс, сволочи-крылатые-вы-чо-творите
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ангелы и демоны друг друга не любят, к друг другу не привязываются и не заводят друг с другом отношений. Однако из любого правила есть исключение. Еще ангелы не танцуют в принципе, а демоны — танцуют, но не умеют. Но из этого правила тоже бывают исключения. Парный танец, как правило, изначально придуман для того, чтобы его танцевали мужчина и женщина, и роли в нем четко поделены и не меняются. Из этого правила также существует исключение. Оно называется танго.
Примечание/Предупреждения: психотравмы, депрессия, упоминания самоубийств, массовых убийств, геноцида и Апокалипсиса, злоупотребление алкоголем, секс в сверхсознательном состоянии, гендерсвап (в незначительных количествах), танго (в значительных количествах), нацисты, розенкрейцеры, баобабы, итальянские и испанские слова, сомнительные теологические концепции, снобизм авторов и персонажей
Название авторы беспринципно попятили у Астора Пьяццоллы, но с огромной любовью и уважением.
Господь все видит.

Читать на фикбуке | на АО3

В тексте постоянно играет танго. И еще один раз — вальс «На прекрасном голубом Дунае», но мы не будем вам его показывать. А остальное — будем. Мелодии в фике чаще всего прямо не названы, так что тут есть цитаты, чтобы было понятно, откуда оно. Все расположено в том же порядке, что и в тексте. Бонусы — другие версии тех же мелодий, которые нам особенно нравятся.

Слушать звуки музыки...

«Игла граммофона, чуть скрипя, вела по линии, и он истекал тягучим томным звуком…»
Astor Piazzolla - Milonga del Angel


«В настоящем, где Азирафель все еще стоял посреди комнаты, труба граммофона тихонько всхлипнула, и запела новую песню…»
Astor Piazzolla - Introduccion al Angel


«Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно…»
Carlos Gardel - Por una Cabeza

+bonus: Thomas Newman - Por una Cabeza


«Пластинка все еще не закончилась, и теперь заиграло что-то совсем невообразимое, так что ангел взял с прилавка брошенный на него раньше конверт, чтобы посмотреть, как это называется…»
Astor Piazzolla - La Muerte del Angel

+bonus: Gautier Violin - The Death of the Angel

ПЕРВЫЙ ПОСТ

ВТОРОЙ ПОСТ

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ...

Кроули переживал. Хотя все было, вроде бы, хорошо… в целом. Но он уже который день никак не мог успокоиться. Потому что ему постоянно казалось, что как-то слишком легко обошлось. Собственно, дело было в том, что ему пришлось откармливать и отпаивать Азирафеля после неслучившегося Апокалипсиса всего каких-то жалких два часа. После чего тот, вроде бы, пришел в себя и был вполне в состоянии вместе с Кроули продумывать их блестящий и сияюще прекрасный план высокохудожественного обведения вокруг пальца Небес и Ада одновременно. А на следующий день был в состоянии его реализовать, а потом и тем более с виду был в полном порядке. И это было очень подозрительно. Кроули никак не верилось, что ничего дурного не только не произошло, но и не произойдет в будущем.
В прошлый раз — он прекрасно это помнил, будто все вчера случилось — ангела потребовалось приводить в порядок несколько лет. После того, как он слишком сильно разочаровался в людях из-за того, что они устроили две подряд мировые войны. А теперь… Азирафелю пришлось разочароваться в ангелах. И Кроули продолжал бояться, что это хорошо кончиться не может. Такой уж он был, ангел: сперва столетиями ругался на Кроули за чрезмерный цинизм — хотя демон без цинизма все равно что чили кон карне без чили — а сам тем временем понимал, сочувствовал, входил в положение, принимал всех такими как есть. А потом ломался. И это было страшно. Кроули с его цинизмом как-то проще переносил все… ну, практически все. Отсутствие Азирафеля в своей жизни он переносил с трудом. Отсутствие Азирафеля в реальности — вообще никак не переносил. Он успел проверить.
О том, насколько Кроули тогда, в тысяча девятьсот сорок первом, перепугался — было известно только Господу. Ей в принципе все известно, поэтому скрывать от Нее можно даже не пытаться. А вот больше Кроули никому рассказывать не собирался, ангелу особенно. Потому что главное в таких ситуациях — держать невозмутимое лицо и вселять своим видом уверенность в того, кого успокаиваешь. Даже если сам находишься на грани паники. И Кроули опасался, что если Азирафель узнает, как он себя тогда чувствовал на самом деле, в другой раз невозмутимое лицо ни рожна не сработает. Другого раза он тоже опасался, вот и не хотел рассказывать ничего.
Вообще-то он тогда планировал спасать Азирафеля от трех вполне конкретных нацистов, а оказалось, что ангела нужно спасать от всего Рейха скопом и от себя самого в придачу. Они не виделись почти сотню лет, и Кроули тогда вовсе не был уверен, что увидятся снова. Он совершенно определенно не собирался предпринимать ничего по этому поводу, раз уж ему прямо сказали, что его видеть не желают. До тех пор, пока в британском ордене розенкрейцеров не начала околачиваться эта симпатичная нацистка.
Розенкрейцеров Кроули изо всех своих оккультных затей любил особенно: так удачно пошутить по поводу официальной Небесной доктрины²² ему не удавалось с тех пор, как он умудрился каким-то непостижимым даже для самого себя образом сделать так, что иудеи включили в Танах «Песнь песней»²³. Словом, розенкрейцеров Кроули очень любил, а нацистов — не очень. И за немецкой шпионкой, как только выяснил, что она немецкая шпионка, следил очень тщательно. И не мог не выяснить, что фройляйн очень интересуется одним букинистом… тем самым букинистом. И всю уверенность Кроули в том, что он ничего не будет делать, чтобы увидеться с ангелом, и даже одним глазком не глянет, как у него дела — смыло в секунду.
Подозревать, что Азирафель не в порядке, Кроули начал еще в церкви, а когда явился к нему в магазин — подозрения переросли в пугающую уверенность. Ангел был не в порядке совсем, полностью и абсолютно. Люди к тому моменту уже додумались до слова «депрессия»²⁴, и это демону очень помогло. «Депрессия» звучало как штука, которую можно взять и вылечить, если постараться. У людей лечат — значит, и у ангелов можно. Это изрядно успокаивало. Потому что при попытке просто описать то, что Кроули увидел тогда в Азирафеле — хотелось сперва напиться, а потом утопиться. Желательно в святой воде, чтобы насовсем. Но святой воды у него по-прежнему не было, а Азирафель, вот прямо сейчас, был — и мог быть дальше, и даже неплохо, если взять себя в руки и что-нибудь сделать. Так что Кроули назвал это «депрессией» и принялся лечить, в меру своих скромных способностей.
Он тогда, в тот первый вечер, чтобы помочь ангелу, был готов практически на все. А может быть и вообще на все. И методично пробовал любую ерунду, которая приходила ему в голову. Говорил, кормил, говорил снова… вовсе не был уверен, что все это помогает. Но уперто считал, что рано или поздно умудрится сказать или сделать что-нибудь нужное. И когда Кроули взбрело в голову сознаться в собственных, чтоб его разорвало, добрых делах — он это немедленно сделал. Хотя в любой другой ситуации рявкнул бы на Азирафеля за одну попытку его в таком заподозрить. Даже если оно происходило прямо у ангела на глазах. Мало ли что на Кроули нашло, какой минутный порыв — он демон в конце концов, это ангелу положено благодеяния совершать. А Кроули — нет, кроме тех случаев, когда они по работе менялись. Так что и нечего называть его внезапные бзики «добрыми делами».
Но в тот раз Кроули был вполне готов выслушать длинную тираду о том, что он — самый добрый изо всех демонов. И даже не съехидничать, что этого ни хрена не сложно достичь. И даже сознался сам, лишь бы ангелу стало лучше. И ему почему-то стало, это почему-то помогло. Кроули до сих пор понятия не имел, почему именно оно — но главное, что сработало. Дальше было намного проще, хотя ангел приходил в себя долго. Весь остаток войны. Впрочем, Кроули бы его до конца всего этого безобразия так и так не бросил бы. Кто его знает, в каких еще нацистов Азирафель мог бы вляпаться на ровном месте без присмотра.
Тогда все закончилось хорошо, но Кроули с тех пор нервничал. И когда они ссорились из-за Апокалипсиса, повторить свой номер образца тысяча восемьсот шестьдесят второго у него категорически не получалось. Они ссорились, Кроули уходил — а потом возвращался, они снова ссорились, он опять уходил — а потом возвращался. И в конце концов вернулся к горящему книжному магазину. И проклял себя за то, что уходил вообще. Потому что Азирафеля нельзя было бросать без присмотра, когда случались неприятности. Никогда, ни на сколько. Что бы он ни нес и что бы он ни делал. Потому что ангел не мог сделать с Кроули ничего более страшного и невыносимого, чем смерть ангела.
Он пообещал себе не бросать Азирафеля никогда — и выполнял это обещание неукоснительно, хотя он никогда в жизни ничего больше не выполнял неукоснительно. Даже Волю Божью, невзирая на то, что это для него отвратительно кончилось… И сейчас все, вроде бы, было хорошо, но у Кроули перед глазами все равно стояли воспоминания о тысяча девятьсот сорок первом, и он никак не мог успокоиться. Паниковать вслух, когда Азирафель выглядел вполне бодро и живо, было как-то неловко. Поэтому, немного подумав, демон решил на всякий случай предпринимать профилактические меры. Старые, проверенные временем. Так что когда он вошел в книжный магазин, в одной руке у него была бутылка французского коньяка, а в другой — бумажный пакет из «Теско», набитый едой под завязку.
Музыку, игравшую на граммофоне, Кроули узнал сразу. Он вообще мог легко узнать практически любую мелодию, кроме некоторого количества инди-записей последних двадцати лет, которые до сих пор не успел все послушать. Об этой его удивительной особенности не знал, кажется, даже Азирафель, потому что Кроули никогда не стремился ей хвастать. Так что ангел, вероятно, полагал, что осведомленность демона о человеческой музыке не выходит за среднестатистические пределы.
— Пьяццолла, «Смерть ангела», — зачем-то сказал Кроули вслух. Будто концертный номер объявлял. Хотя на самом деле он объявлял, что тут творится какой-то очевидный трындец, который, ко всему прочему, слишком хорошо коррелирует с его недавними самыми мрачными мыслями. Вот и название у музыки подходящее...
Заглядывать в Азирафеля было очень страшно, но Кроули тут же выругал себя за малодушие и сделал именно это. Взглянул на ангела, прямо ему в глаза и дальше, за пределы телесной оболочки. И внутренне содрогнулся — не только от того, что увидел. Просто ангел тоже на него смотрел. Внимательно и почти так же, как тогда. Ничего не выражая.
Впрочем, в его физических глазах почти сразу вспыхнула знакомая радость от встречи. Будто тут ничего такого особенного не происходило. Азирафель пристально и очень счастливо разглядывал и Кроули, и еду, и коньяк. И это совсем не сочеталось с тем, что происходило в ангеле. Похоже, из-за этой гребаной музыки. Или все-таки из-за Небес? Кроули пока не мог понять, а как спросить — не представлял.
— Привет! — сказал ангел, слабо улыбнувшись, но продолжая гореть искренней и очевидной радостью, чем Кроули окончательно запутал и запугал. Потом Азирафель подскочил из-за прилавка к нему, чтобы помочь. — Как хорошо, что ты пришел!
— Ты чего такое новье слушаешь? Это же почти бибоп, — глупо ляпнул Кроули, послушно отдавая ему пакет, первую ерунду, что пришла в голову, просто чтобы не молчать. И, отдав ангелу еще и коньяк, решительно направился к граммофону, чтобы этот ужас сменился чем-то более приятным. У Пьяццоллы приятного было много.
Азирафель засуетился возле стола, выкладывая еду, а на слова Кроули усмехнулся и очень серьезно заявил:
— Ну я же, считай, практически полвека проспал. А потом воротил нос от их культуры, потому что... Так вышло. Вот и решил наверстать.
Кроули как раз выключал граммофон, но на последних словах Азирафеля резко обернулся к нему, поэтому очередной пронзительный всхлип скрипки оборвался совсем уж невообразимым звуком скользнувшей по пластинке иглы — и только после этого музыка оборвалась.
— Сколько… проспал?.. — ошалело спросил Кроули в наступившей тишине.
— Примерно с конца Второй Бурской кампании, — возмутительно невозмутимым тоном ответил Азирафель. В его руках с легким звоном возникли коньячные бокалы, и он поставил их на стол, а потом обернулся к Кроули, отчего-то смущенно улыбнувшись. — Они еще долго терпели мою… профнепригодность. Ждали, пока я сам уйду. На Небесах не принято отправлять в отпуск по этой причине насильно.
Кроули молча пялился на ангела и никак не мог уразуметь, о чем тот ему говорит. Какая еще профнепригодность? И причем тут Бурская кампания? Азирафель всплеснул руками, одарив Кроули еще одним пронизывающим пристальным взглядом, поспешил снова подойти к нему и мягко положил ладонь ему на плечо.
— Ну вот, зря я об этом заговорил. Теперь уже все хорошо, — ласково сказал он, и Кроули судорожно вдохнул, осознав, что забыл дышать. Еще он осознал, что ангел его утешает. Вместо того, чтобы Кроули утешал ангела, как и собирался. Так что трындец развивался по какому-то совсем невообразимому сценарию. Почти как Апокалипсис.
— Мне нужно выпить, — решительно сообщил Кроули. Идеальный способ облегчить любую трудную ситуацию. И понятный, в отличие ото всего остального, что тут творилось. — А тебе — нормально объяснить, причем тут Бурская кампания, если тебе дорога моя умственная полноценность.
Он уже было собрался направиться к столу и коньяку, но замер, не успев сделать шаг, посмотрел Азирафелю в лицо и очень по-дурацки спросил:
— Точно все хорошо?..
В ответ на лице ангела нарисовалось настолько ослепительно трогательное выражение, что Кроули даже не смог его сразу осознать. Это было… умиление, сопереживание, и все та же чистая радость, которая так запутывала демона с самого начала их безумного диалога. А еще ангел отнял руку от его плеча и зачем-то потянулся к его лицу, будто собирался коснуться щеки. Так что Кроули чуть не подался назад, машинально: это было слишком… близко и неправильно, и он слишком привык категорически не позволять себе ничего подобного с тысяча девятьсот пятьдесят второго. Ничего, включая танцы: они тоже вызывали в Кроули слишком много лишних чувств, ощущений и желаний, с которыми, по его мнению, к ангелу было лучше не подходить. Для них обоих лучше. От танцев, правда, отказаться тогда было ужасно трудно, Кроули долго тянул, даже когда понял, насколько идиотская ему пришла в голову идея. Ему было слишком приятно постоянно проводить время с ангелом, прямо как во Вторую мировую, и даже лучше.
Проблема была в том, что из-за этого «лучше» все как раз и становилось хуже, и грозило стать совсем паршиво. И при этом Кроули продолжал нагло пользоваться доверием ангела, оправдывая себя тем, что Азирафелю нравится танцевать. И к тому же вполне искренне пугаясь обидеть его внезапным отказом и поссориться снова. Все тянулось долго, томно, приятно, болезненно и мучительно, как садомазохистская оргия под транквилизаторами. И никак не заканчивалось. Кроули успел десяток раз обругать себя, что вообще это затеял, что стоило с самого начала сообразить, к чему дело идет, и спохватиться. А потом в один прекрасный момент понял, что больше так не может. Взял себя в руки, нашел пристойный повод пропасть на время — и после все наконец вернулось в нормальное русло. И там и оставалось до настоящего момента. И Кроули хотелось отпрянуть сейчас, когда оно снова грозило податься в какую-то совершенно ненужную сторону. Но ангел не дотянулся, словно отчего-то передумал, и вернул ладонь обратно, улыбнувшись еще и смущенно, от чего засиял сильней.
— Конечно хорошо! Когда ты есть, ничего не может быть плохо, — ответил Азирафель на его вопрос, судя по тону и по эфирной оболочке, в которую Кроули продолжал параноидально вглядываться, абсолютно искренне.
— Выпить, — твердо повторил демон и направился к столу, категорически отказавшись осмысливать происходящее. Он был вовсе не уверен, что его сознание… оба сознания, способны переварить такое в принципе. Ангел вел себя предельно странно, и все было запредельно непонятно. Будто Кроули снился сон, про который он никак не мог понять, кошмар это или наоборот. — И Бурская кампания, — добавил он, требовательно впившись взглядом в Азирафеля. Даже очки снял, чтобы выглядело требовательнее.
Азирафель зачем-то обогнал его и первым разлил по бокалам коньяк, подвинув в сторону Кроули блюдечко с солью и сыром. Одновременно он заговорил. Медленно подбирая слова, словно ему было трудно описать то, что он пытался описать.
— Я и так не хотел быть ангелом тогда. Уже лет сорок, как не хотел… — задумчиво начал ангел, и Кроули поспешно схватил коньяк и выпил его залпом, как водку, а потом снова налил себе, не на два пальца, как Азирафель, а наполовину. Что, во им Ада, Небес и неслучившегося Апокалипсиса, вообще происходит? — Так что мне хватило и намека… Они тогда впервые попробовали тактику выжженной земли. И еще… концлагеря. И я видел, что у большей части молодых джентльменов вокруг почему-то жизни будут короткими. А у молодых леди — печальными. Очень молодых, даже лет семи или пяти. И я… сопоставил. И экстраполировал.
«Он еще тогда знал про Первую мировую», — наконец дошло до Кроули. Мог бы и раньше понять, на самом-то деле. Потому что и сам, разумеется, тоже знал, хотя сопоставлял и экстраполировал иначе: если люди наизобретали за короткий период множество штук, которые можно использовать для убийства друг друга — они скоро начнут убивать ими друг друга, да так, что Аду станет жарко. Очень простая концепция. И всегда работает. Так что он предполагал, чем все это кончится, года с тысячу восемьсот девяностого, просто относился к своему знанию довольно-таки равнодушно. Полностью равнодушно, совершенно и целиком, если уж быть честным. Кроули тогда было категорически все равно, кто и кого будет убивать и в каких количествах, ему вообще на все было абсолютно плевать, пока люди не изобрели автогонки²⁵. Очень быстрая езда на машине неплохо приводила его в чувство. Правда, первое время у него иногда возникал внезапный порыв на полной скорости впилиться в стену, и единственное, что его останавливало — мысль, что новое тело ему за такие фокусы долго не дадут, а в Аду намного хуже и нет даже автогонок и выпивки. А потом он более или менее оклемался. Первая Мировая к тому времени уже закончилась, лет десять как.
Словом, и она сама, и тем более ее предчувствие прошли для Кроули как-то совершенно незаметно… А для ангела вот не прошли. Хотя до сегодняшнего разговора демон был уверен, что Первую мировую тот пережил хоть и тяжко, но, по меньшей мере, в сознании — просто отстранился от людей, то есть, не просто, а сильно отстранился. Так что у него в сороковые даже электричества не было. Но не настолько же! Кроули думал, Азирафеля окончательно доконали только Вторая мировая и творящееся там совсем уж безмерное ублюдство. А он, оказывается, даже Бурскую кампанию не перенес…
На этом месте Кроули наконец смог вернуться мыслью к началу рассказа ангела и даже сопоставить его с воспоминаниями о собственном состоянии к концу позапрошлого века. После чего выпил в три глотка все полбокала коньяка и выпалил:
— Какие еще сорок лет?.. — немедля ощутив себя беспардонным хамом и сволочью. Не был бы — что-нибудь другое бы сказал. Но все другое, которое приходило Кроули в голову сейчас, было и вовсе нецензурным, к тому же витиеватым и трехэтажным.
Азирафель растерянно заморгал, а то, что Кроули пугало до чертиков внутри ангела, стало чуть заметнее. И оно теперь совпадало с его выражением лица — тоже напуганным. Так что Кроули подвинул тарелку с сыром обратно к Азирафелю, а его самого усадил на стул, почти обняв за плечи. Это помогло, тот сразу перестал так сильно пугаться и даже схватил свой коньяк со стола, сделав глоток. Кроули перевел дух и вопросительно уставился на ангела. Вопрос он все же задал и хотел бы услышать ответ.
— Ты не волнуйся только, — выпалил этот занебесный олух, и Кроули сам опустился на стул, машинально призвав его из дома. И только потом вспомнил, что ангел его стула никогда не видел и может удивиться. Но Азирафель вовсе внимания не обратил, потому что как раз допивал коньяк, почти с той же скоростью, что и Кроули до того.
— А ты рассказывай, тогда не буду, — проворчал демон и, забрав у него опустевший бокал, снова его наполнил и сунул обратно.
Ангел уставился на коньяк и сделался очень сконфуженным по совсем уже непонятной для Кроули причине.
— Да я сам виноват. Вбил себе в голову, что ты это для себя… Перепугался, как последний идиот… За тебя... А если бы я не был ангелом, ты бы не просил у меня… Хотя ангелам положено, чтобы вы… Но я не хотел! — ангел говорил бессвязно и очень взволнованно, и Кроули не сразу понял, что тот вообще несет. И про что. Но сопоставлять и экстраполировать демон все-таки был в состоянии, хотя это самое состояние сейчас было далеко от вменяемого.
— Совсем с ума спятил! Такое с собой из-за меня творить! — возмутился Кроули и положил ангелу руки на плечи. Надорвался совсем, еще до всякой Бурской кампании. За одного дурного демона пугаться и ему сочувствовать, вопреки предписаниям Небесной канцелярии. Кроули резко вздохнул, потому что на него упало чувство вины. Большое такое, как булыжник. Стукнуло по голове, провалилось внутрь, прокатилось, царапая, по груди и ухнуло в живот. Он не слышал, не понимал тогда… когда они ссорились. Что Азирафель за него боится и городит это все от страха. Слышал совсем другое. И это из-за него, из-за Кроули… — Ангел… я бы не просил у тебя, если бы ты не был моим другом. И прости… что раньше не пришел тебя спасать.
Удивительным образом, когда он попросил прощения вслух, стало полегче. Теперь, после Недоапокалипсиса, вообще было как-то легче: знать и понимать точно, что они с ангелом друзья и это их собственные отношения, без нависающего над головами начальства и связанных с ним проблем. Даже тогда, в Сент-Джеймс парке, без начальства было бы гораздо проще, чтоб его разорвало, вдруг подумал Кроули. Ангелу проще — не путаться в собственных переживаниях, в которых он продолжал путаться до самого Конца Света. И Кроули казалось, что теперь-то ангел распутался, а он вдруг снова вел себя странно и сообщал какие-то совершенно удивительные новости, которые в голову не влезали. И смотрел тоже странно. И все было не так. Но Кроули хотя бы попросил прощения.
— Я знаю, Кроули, теперь знаю. И не вини себя, пожалуйста, — мягко ответил Азирафель, снова глядя на него с этой своей пронзительной радостью, которая сбивала Кроули с толку с самого начала. — Ты не мог знать, я тебе такого наговорил...
Кроули тупо и молча пялился на ангельский сияющий взгляд и все пытался уместить в себя, что... Что ангел из-за него. И что он «теперь знает», оказывается! Что он там себе знает, дьявол его побери? Кроули себе вообще не представлял, а спрашивать почему-то опасался, хотя пугаться было довольно нелепо. Но он все равно опасался думать, что Азирафель мог высмотреть, когда смотрел вот так… Потому что тоже внимательно следил за его аурой, осенило Кроули — так же, как он сам следил за ангельской. Оттого и смотрел иногда так невыносимо пристально. Интересно, ему-то это зачем? Но ангел не дал ему возможности спросить, сообщив:
— И потом, ты же пришёл. И я увидел, что ты ничего такого не собираешься... Больше не собираешься. И остался со мной, — и улыбка ангела сделалась совсем уж нестерпимо мягкой и радостной. — Твоё присутствие оказалось лучшим лекарством...
Кроули напряженно вздохнул и отпил коньяка. Очень хотелось немедля сказать в ответ что-нибудь ехидное. Потому что после слов ангела в груди и животе сразу сделалось тепло и щекотно — и от этого возникало желание срочно куда-нибудь смыться. В Париж, как в сорок пятом, или на Мадагаскар, как в пятьдесят втором. Не к добру были такие вот ощущения, от которых мысли снова поворачивали во всякие совсем не нужные стороны. И дело, стоило уже признать наконец, было не в танцах, не в прикосновениях и не в чем-то еще: просто мысли Кроули с самой Второй мировой норовили потечь не туда при первой удобной возможности. А иногда даже и при совсем не удобной — честно говоря, момент для предложения смыться вместе к звездам он тогда выбрал предельно идиотский… Хотя не идиотского момента для такого не существовало в принципе.
Он уже тогда, в войну, позволил себе чересчур много лишнего: быть с ангелом — сколько влезет; делать — практически все, что хочется; находиться — настолько близко, насколько получается. Слишком много всего, что вполне сходило за обычную дружескую заботу, пока Азирафелю было плохо. Но к сорок четвертому, когда уже стало понятно, что вся эта бурда идет к своему логическому завершению, а ангел идет на поправку, Кроули мог бы и сообразить, что окончательно расслабился и совесть потерял. И просто откровенно наслаждается происходящим, пользуясь обстоятельствами и удобным предлогом. Потом война кончилась и предлог вместе с ней — и до него наконец с опозданием начало доходить. И он смотался в Париж, от греха подальше. Потому что ему хотелось продолжать торчать рядом с ангелом все время, как раньше, только уже безо всякого повода. А демонам так, определенно, было нельзя.
Согласно собственным оптимистическим представлениям, в Париже Кроули должен был одуматься. Но почему-то ни хрена не вышло, и ему никак не удавалось себя уговорить, что тогда — был совсем особый случай, который больше не повторится. Лучше, чтобы не повторялся и ангела не надо было больше спасать. А если Азирафель в порядке, то никаких поводов позволять себе с ним лишнего нет. И в конце концов Кроули стал придумывать новый повод, не настолько стремный, как предыдущий. И, разумеется, в итоге сделал еще хуже, и намного. И уж потом ничего себе не позволял до самого Апокалипсиса. И после — тоже не позволял. Потому что дело было не в их начальстве, без него все как раз шло просто отлично. Дело было в самом Кроули и в его сворачивающих куда попало мыслях. Исчезнуть от ангела подальше на некоторое время всегда помогало от таких приступов. Только сейчас Кроули не мог, он Азирафеля и на сутки оставить одного не мог, особенно после таких ошеломляющих откровений, поэтому ему хотелось хотя бы съехидничать, чтобы стало полегче. Но тоже как-то не вышло…
— Ничего особенного я тогда не сделал, — пробурчал демон себе под нос, отпил еще коньяка и вскочил на ноги, потому что до него дошло, что можно смыться хотя бы в пределах комнаты. Вон, к граммофону, он музыку до сих пор не включил, хотя собирался.
Подхватив конверт от пластинки, Кроули задумчиво заскользил по ней взглядом. Танго. Здесь все было танго, разумеется: это же Пьяццолла. И как-то это оказалось ни капельки не похоже на «смыться». А все оттого, что он сейчас соображал препаршиво и даже задумался, на что наткнется. И получилось так, будто Кроули, сбежав от одного трудного воспоминания, немедля вляпался в другое — и хрен его пойми, с которым было сложнее. Надо же, ангел начал «знакомство с культурой двадцатого века» с танго… с единственного, что и так уже знал, благодаря Кроули. И демон немедля зачем-то начал думать, что Азирафелю тоже были важны их танцы тогда, и от этого теплое и щекотное снова пробиралось внутрь. Поэтому он тут же сказал себе: это всего лишь проще, начинать с уже известного. Хотя когда они танцевали, именно этих мелодий еще не существовало. Кто бы мог подумать, что танго так долго продержится…
В пятьдесят втором Кроули прекрасно ощущал, что скоро на смену фокстротам, танго и вальсам придет что-то совсем другое, мода была уже на излете. Но Азирафель все равно ни рожна в этом не разбирался, так что прокатило. Ангел даже не сообразил, что Кроули должен был слышать про танго еще в двадцатые. Он и слышал, разумеется, и танцевать еще тогда умел: изображать жизнедеятельность к тому моменту у него получалось довольно убедительно и даже вполне бодро. Ходить, говорить, где-то проводить время, с кем-то общаться, выполнять задания от начальства… Но танго двадцатых все равно вспоминалось ему будто в сером тумане, как и все остальное, что тогда творилось. В пятидесятые Кроули думал, что ему повезло с живучестью этого танца: может, иначе и вовсе не подумал бы про него тогда, как не подумал сейчас про предчувствие Первой мировой. Потому что ему никогда не хотелось думать о том, что происходило с тысячу восемьсот шестьдесят второго по тысячу девятьсот тридцать третий. Ничего хорошего, кроме автогонок, с личной и глубоко эгоистической точки зрения Кроули. Пока в тридцать третьем «Бентли Моторс» не сподобились наконец выпустить машину, которая ему достаточно понравилась, чтобы ее купить²⁶.
В общем, он мог и не вспомнить про танго, если бы в сороковые мода не вернулась. Ему нужен был повод, чтобы побыть рядом с ангелом — и Кроули нашел повод. Чувствовал он себя при этом отвратительно: оттого, что врет. Не то чтобы у него были проблемы с ложью как таковой, у него с ней все обстояло профессионально хорошо, но врать именно Азирафелю и именно про это было тошно. Просто в отсутствие ангела было еще тошнее. Поэтому он решался на свое изумительно наглое предложение с сорок седьмого года и через пять лет все-таки решился. «И зря», — подумал нынешний Кроули, но тогдашний — был рад, как полный придурок. Он не представлял, чего ждать в ответ, так что изрядно изумился, когда Азирафель с легкостью согласился даже не на танцы, а на что угодно. «Что угодно», безусловно, включало в себя и святую воду тоже, и Кроули не мог об этом не думать. Секунды три. Потом он вспомнил о Сент-Джеймс парке и о том, что без святой воды обойтись как-то проще, чем без ангела. И вернулся к танцам.
Хотя с ними все тоже оказалось нелегко: Кроули постоянно ощущал, что пользуется искренностью и наивностью Азирафеля, которому просто нравилось танцевать. Демон ведь потому именно это и предложил: он помнил разговор про вальс и гавот, разумеется, и подумал, что Азирафеля на это будет не слишком сложно уговорить. И оказался совершенно прав. В общем, ангелу просто нравилось, а Кроули — не просто, а очень сложно. И в этот раз, как и в прошлый, он тоже мог бы понять намного раньше, что дело идет вовсе не туда, куда нужно. Да с самого начала мог бы сообразить! Но ему, как и раньше, было слишком хорошо рядом с ангелом, чтобы как следует соображать… Явившись со своим эпохальным предложением и получив категорическое согласие, вместо нормальных мыслей Кроули после вопроса Азирафеля, нужно ли ему становиться женщиной, принялся размышлять о том, что никогда ангела в женском теле не видел, а это должно быть изумительно красиво. И он такое отменное зрелище в своей жизни упустил! Поэтому Кроули его немедленно в подробностях представил. А потом никак не мог перестать представлять, слишком уж оно выходило… восхитительным.
Вообще-то Азирафель всегда был восхитительным, но к текущему его варианту Кроули за шесть тысяч лет успел привыкнуть, а тот был новым, другим — и одновременно таким же. Словно можно было познакомиться с ангелом заново, еще раз, только уже зная его при этом, как облупленного. И зная, на что смотреть и как, чтобы получить как можно больше удовольствия. Кроули как раз успел решить, что она могла бы быть похожа на ангела с «Мадонны в гроте» Леонардо, только с совсем светлыми волосами, и пытался определиться, с которого варианта картины — парижского или лондонского²⁷, когда Азирафель огорошил его еще одним внезапным высказыванием. О том, что танго будто специально для ангелов и демонов придумали, потому что там нет разницы, кто какого пола. Не то чтобы Кроули сам об этом не думал, и не то чтобы это не стало одним из главных поводов выбрать именно танго. Но он вовсе не ожидал услышать, как эти его мысли повторяет ангел… А еще у Кроули в этот момент зачем-то совместились в сознании две телесные версии Азирафеля, реальная и воображаемая. И получилось что-то совсем уж невообразимое, практически идеальное. Или даже не практически, а совсем.
И Кроули на него смотрел: в материальном мире, в собственном воображении и эфирным зрением одновременно. Смотрел, смотрел, смотрел… Пока наконец не нашел в себе силы пойти спасаться вином и разглядыванием географических картинок. И вляпался — почти так же, как сейчас. Только тогда он знать не мог, что обнаружит сперва Мадагаскар, а потом — авторство Азирафеля. Кажется, именно этого Кроули и не хватало, чтобы чуть позже окончательно его добить: добавить к сложившемуся в голове образу еще ту пальму и баобабы. Они были категорически нелепые и совершенно восхитительные, такие невозможно… азирафельские. Как практически все, что ангел обычно болтал и делал, и что вызывало у Кроули тяжелые рецидивирующие приступы умиления. Баобабы его тоже умиляли. И приводили в восторг одновременно. И он даже на этом месте не спохватился, напротив, только сильнее обрадовался, что они танцевать будут. Явно уже был совсем не в себе.
Впрочем, они даже танцевали, и даже вполне весело. И можно было таращиться на ангела, сколько влезет. И быть совсем близко, тоже сколько угодно. И под конец Кроули стало казаться, что у него голова сейчас взорвется от такого переизбытка ощущений за жалкие две с половиной минуты времени. А потом Азирафель взял и обнял его. И голова, как Кроули показалось, все-таки взорвалась… По меньшей мере, там что-то безнадежно переклинило и обратно на место уже никогда не встало. Настолько, что беспардонное вранье Кроули насчет танцев, нужных для работы, даже перестало быть совсем уж враньем. Только соблазнять ему хотелось вовсе не каких-то там посторонних смертных. И это совсем ни в какие ворота не лезло, но он все равно не мог прекратить. Ни мысли об этом, ни их танцы. Кроули очень быстро вывел, что если оказаться ближе к ангелу, немедля начинало хотеться быть еще ближе. И чтобы всего было больше: улыбок, слов, прикосновений… всякого, что доходило до пределов дружеского общения, решительно за них выходило и устремлялось в такие дали, о которых Азирафель, возможно, вообще ни разу в своей жизни не задумывался. Потому что он был ангелом, а Кроули — демоном. Вот ему и лезло в голову всякое лишнее, совсем ненужное. Совершенно кошмарное, если вдуматься.
Ангел ему доверял. Боялся довериться, что вполне понятно, оттого, видимо, и отстранялся то и дело, когда они переставали танцевать — но доверял все равно. Когда ведешь партнера в танце, особенно хорошо ощущаешь, насколько тебе доверяют. И, собственно, весь фокус персонального соблазнения ровно в этом и заключается: вызови доверие, а потом, пользуясь им, подсунь другому… что угодно. Что очень нужно тебе, но не слишком-то нужно ему, так что сам он никогда бы не стал. Яблоко, дурную идею, еретическое учение, рецепт абсента или сомнительный выбор. Хотя с абсентом Кроули, пожалуй, изрядно перестарался, но кто же знал, что так выйдет²⁸… А с сомнительным выбором… как-то раз взял и передумал. Может, и смог бы довести дело до конца, если бы постарался, хотя тот, кого потом распяли на Голгофе, очень стойко держался. Но Кроули просто не захотел. Так вот, с Азирафелем он и передумывать не намеревался, он не собирался даже начинать. Со всей определенностью Кроули это понял в тот раз, когда в первый и последний раз увидел ее… Она правда была похожа на ангелов с «Мадонны в гроте», на обе версии одновременно. И ни на одну из них: она была намного красивее.
Кроули сам это предложил, потому что потерял уже всякие берега и решил, что можно себе позволить и это тоже… разок полюбоваться. В конце концов, Азирафель на него насмотреться уже успел. Правда, Кроули было решительно непонятно, на что он так воодушевленно таращится, будто раньше никогда демона в женском теле не видел. Хотя это Кроули его не видел, а у него уже была отличная возможность. На что смертные пялились, Кроули прекрасно понимал: мужчины — по большей части, на ноги и задницу, женщины — по большей части, на платье Диор²⁹, ну и некоторые, разумеется, наоборот. А чего ангел у него в лице созерцал, было неясно. Не косметику же, в конце концов, хотя ее две тысячи лет назад еще не было, конечно. В общем, Кроули недоумевал. И тоже хотел созерцать. И на всякий случай сам перед собой оправдывался, что вести ангела с завязанными глазами будет проще, когда он меньше ростом и меньше весит.
И они танцевали, а Кроули любовался… представлять себе Азирафеля в обоих воплощениях одновременно теперь было совсем легко. И от этого мозги выкипали. И что-то за пределами мозгов, вне тела, тоже выкипало, задорно булькая. Но Кроули все равно вел ангела очень хорошо, потому что она, ничего не видя тут, в материальном мире, могла только опираться на него и следовать за ним. И сентаду эту клятую тоже сделал, как договаривались. Хотя тогда уже понимал, что лучше бы не надо, потому что когда она оказалась совсем близко, Кроули совсем нестерпимо захотелось поцеловать ее… его… ангела. Всего целиком. А тот сидел у него на колене — и продолжал доверять. И ни капли не подозревать о лишних, ненужных и кошмарных мыслях Кроули. И о том, что его ангельским доверием тут беспринципно пользуются — тоже. И Кроули понял, что это уже окончательно чересчур… и хватит. Потому что он находился в шаге от того, чтобы все-таки попытаться… подсунуть Азирафелю то, что нужно ему, демону, и совершенно не нужное самому ангелу. И лучше было все прекратить и смыться на Мадагаскар. Пялиться на баобабы, думая об Азирафеле, и давать себе обещание никогда больше не делать таких вот глупостей. Никогда вовсе.
— Por una cabeza todas las locuras³⁰ … — Кроули так задумался, что невольно промурлыкал себе под нос то, чего вслух вовсе не хотел. Ту самую песню, под которую они танцевали в самый первый раз. И в самый последний. Впрочем, строчка отлично описывала и то, что творилось тогда, и творящееся прямо сейчас — тоже: еще какое безумие, полное. Кроули покосился на Азирафеля и торопливо добавил: — Последние пятнадцать лет у меня отвратительный акцент в испанском, надо с этим что-то делать… — старательно сделав вид, что он вовсе не думает о том, о чем думает. И перевернул пластинку на другую сторону.

_________________________
22 Розенкрейцеры — изумительная оккультная доктрина, которая действительно началась с шутки, в начале XVII века в Германии, когда неким неизвестным (или неизвестными) были написаны два манифеста розенкрейцеров, а чуть позже — трактат «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца». Утверждалось, что сам Розенкрейц, основатель ордена, жил еще в XV веке, а потом 120 лет его наследие оставалось тайным и непознанным. В трактатах сообщалось, что только у членов ордена есть тайное знание об истинном христианстве, однако что это за знание, там сказано не было. И нигде сказано не было. «Первое правило ордена — никому не рассказывать об ордене» — шутка родом оттуда. Еще современники считали, что все это — интеллектуальная игра и мистификация. И если смотреть на дело так, перед нами — совершенно лютый и наглый стеб одновременно над протестантами, раннехристианскими сектами, легендами о тамплиерах и католическим мистицизмом. В общем, очень хорошая шутка. Которую до сих пор регулярно принимают за чистую монету.
23 Танах — иудейское название Священного Писания, в просторечии — «еврейская Библия». То бишь, Ветхий Завет, в несколько другой, чем у христиан, редакции. Что касается «Песни песней», авторство которой приписывают царю Соломону, то, в сущности, это один из самых древних дошедших до нас образцов эротической литературы. Или даже порнографической. И это — часть Библии. Серьезно.
24 Термин «депрессия» придумал психобиолог Адольф Мейер в 1905 году.
25 Самые первые автогонки прошли во Франции в 1884 году, но до Британии добрались позже, после отмены «Закона красного флага», случившейся в 1985-м. По этому закону перед любым автотранспортом должен был бегать человек с флажком или фонарем в ночное время, предупреждая детей, женщин, кур и лошадей о приближении страшной самоходной повозки. А скорость ее не должна была превышать 2 миль/ч (это около 3,2 км/ч). В общем, по этому поводу Кроули пришлось страдать, как минимум, до 1902 года, когда автогонки наконец впервые прошли и в Британии.
26 Машина Кроули — это Bentley 3.5 Litre Sports Saloon 1933 года. «Спорт-салоны», они же спортивные седаны, тогда только появились, и эта была одной из первых. Коротко говоря, это машина с нормальным салоном от пассажирского автомобиля и характеристиками от спортивного. Совсем коротко — и удобная, и быстрая.
27 «Мадонна в гроте» — картина Леонардо да Винчи, изображающая Деву Марию, младенцев Иисуса и Иоанна и ангела на фоне скал. Первый вариант висит в Лувре, второй — в Лондонской национальной галерее. Сравнить вблизи лица ангелов можно вот на этой картинке.
28 Повальным распространением абсента, а с ним — и абсентозависимости, мы обязаны промышленной революции. Появление конвейерного производства и ректификата (который был в разы дешевле винного спирта) ко второй половине XIX века превратило абсент из экзотической отравы для богатых в массовый дешевый наркотик. В самом начале столетия, когда возникло производство абсента, даже Кроули не мог такого предположить.
29 Авторы имеют в виду вполне конкретное платье Диор, из коллекции 1952 года, а именно вот это.
30 Первые строчки припева “Por una cabeza”. Если забить на игру слов (см. примечание 19), можно перевести как: «Из-за того, что я потерял голову, творится все это безумие».

запись создана: 21.08.2019 в 18:57

@темы: категории: юмор, категории: романс, категории: флафф, категории: ангст, творчество: фанфикшен, категории: драма, supernatural beings: Aziraphale, supernatural beings: Crowley, x: Aziraphale/Crowley, рейтинг: PG-13

---

Я тебя отвоюю

[*mort*]

«»Название: Я тебя отвоюю
Автор: mort
Размер: слов 1882
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафаэль
Категория: преслэш
Жанр: драма, Songfic
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Кроули и поэзия, которая навевает воспоминания.
Примечание/Предупреждения: В тексте используется стихотворение М.Цветаевой и его перевод на английский (существует несколько переводов, выбран Е.Саркисьянц). Если объявится бета, то буду благодарен.


«Часть I

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою — как никто другой.

I will fight you away from every sky, from every land,
For the forest is my cradle, the forest is where I’ll end,
For I stand upon the ground with only one foot of two,
For I’ll sing a song that nobody else could sing for you.


«Чертов, ангел! Чертово пристрастие Азирафаэля к книгам и первым изданиям» - проклинал увлечение своего эфирного друга Кроули, ощущая какую-то непонятную резь в глазах, с которых пришлось снять очки, чтобы прочитать напечатанные достаточно прихотливым шрифтом строчки. Проклинал он и свое любопытство, заставившее его так не вовремя залезть в книгу, оставленную ангелом на ломберном столике, среди других вещей, и раскрыть напечатанный на дешевой бумаге томик первой половины XX века на месте, где была закладка.
Что эта зефирка постоянно такого находит в поэзии? Почему постоянно нужно читать некие рифмованные строчки, а не выражаться простым языком? Все эти пафосные сравнения, вся эта великая классическая литература претили демонической натуре. То ли дело было в Риме, да похабные эпиграммы Марциалла даже Кроули любил почитывать и порой цитировать на пирах с неизменным успехом.
Видимо, как будто в отместку за многократное тысячелетнее презрение к поэзии его накрыло, да как не вовремя – на носу Армагеддон, а он расклеился как девица. Как та девица, что написала это стихотворение какому-то видимо вполне смертному мужчине*. Ведьма, не иначе, так точно все угадать. Погуглив быстренько странную русскую фамилию Кроули скривил рот еще сильнее. Самоубийца, точно у наших, вот ведь как. Впрочем, можно было предположить.
Уже сколько тысячелетий большая часть его демонской жизни крутится вокруг этого недотепы? И Кроули соперничает не со смертными за внимание Азирафаэля, а с самими небесами, преследует ангела (пора самому себе признаться в этом) по всему земному шару, не упускает из вида, подстраивает якобы случайные встречи, приручает. «Впрочем с последним, - признал сам для себя Кроули, - это еще вопрос, кто кого приручил и кто от кого в большей степени зависим». Не лгать себе – это важно, даже для демона. И да, он как последний дурак предаст ради общения с ангелом Ад, даже не задумываясь (уже предал сообщив о том, что план «А», а именно «Антихрист» запущен), а страшнее и то, что возможно, даже не рассуждая, бросится ради ангела и под огненный меч других ангелов. Уже бросался, правда мечи, к счастью, были обычными.


Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —
Оттого что в земной ночи; я вернее пса.

I will fight you away from every night, from every time,
From every sword, every banner of golden shine,
Chase the dogs away, throw the keys as far as I can –
For in the earthly night I'm truer than dog to man.

1190 год – третий крестовый поход Ричарда Львиное сердце.
Рана на боку пузырилась кровью, воины Саладдина отлично точили свои сабли, а его кольчуга-сведенка латаная-перелатаная с помощью магии все же разошлась в одном месте. Рука в муффлерзе* онемела и не поднималась, возможно перебита. Зато вокруг валялось пять трупов. Кроули порадовался, что ассасинов - этих безжалостных и умелых убийц уничтожил сам Салах-ад-дин, против них он бы не выстоял.
«Ты как там, живой?» - еще успел спросить Кроули, повернувшись к фигуре в светлой рясе с капюшоном, стоявшей поодаль. Увидев испуганный кивок головой с наведенной магией тонзурой (для смертных), он криво улыбнулся одной стороной рта и с полным осознанием выполненной задачи наконец потерял сознание.
Очнулся он от того, что кто-то промывал рану на его боку вином. «Ну, что за недостойная трата достойного напитка, который, кстати в этих мусульманских землях – редкость, так как Коран его запрещает» - успел подумать демон. Впрочем, Кроули быстро утешился, потому что к его губам тоже поднесли морскую губку, смоченную в вине и мягко надавили, смачивая пересохшее горло. «Лежи, лежи» - мягкий голос Азирафаэля успокаивал, а рука потрогавшая лоб была приятно прохладной, Кроули будто помимо своей воли поднял выдохнув от боли левую не пострадавшую руку и прижал бледные пальцы сильнее.
«Прости, боюсь пытаться исцелять тебя в таком состоянии, не знаю, как твое тело отреагирует на благодать» - извиняющимся тоном пролепетал эфирный. «Правильно, - почти одними губами выдохнул Кроули, - оклемаюсь, сам себя подлатаю». И снова провалился в забытье.
Очнулся уже когда в шатре горел масляный светильник, а на пустыню упала непроглядная, кажется и вовсе беззвездная ночь. Его трясло, трясло теперь от холода, зубы стучали, плечи и ноги выдавали что-то похожее на пляски одержимых (позднее в 1500-х люди назовут это пляской св. Витта). Обеспокоенный Азирафаэль встал с колен, закончив молитву перед маленьким походным алтарем и метнулся к демону в другую часть шатра, отделенную занавесью. То, что он увидел, его не сильно обрадовало.
«Прости, твою кольчугу пришлось расклепать». «Дерьмо… да, собачий хрен с нееееееейууууууу» - не попадая зубом на зуб с интервалами в несколько секунд на дрожь выдал демон. Он скосил глаза и увидел, что бок крепко забинтован белым полотном, кажется ангел пустил на него свое последнее исподнее. «Ххххрррхолоднооо» - почти закатывая глаза выдал Кроули. Азирафаэль всплеснул руками, как же он не подумал, демон слишком связан со своей змеиной натурой и ночи пустыни для него страшны, особенно в таком состоянии, еще и лихорадка-лихоманка добавляет неприятных ощущений. Вот только костер разводить никак нельзя, сарацины в любой момент могут обнаружить лагерь и устроить резню. Отмеренных прав на чудеса может не хватить дальше, к тому же он и так использовал парочку – воины страдали от жажды, также как и лошади (их он жалел больше всего), поэтому приходилось почти регулярно и неизменно успешно перед войском молиться о даровании чуда, а именно источника воды в пустыни. И через много лет, порой встречая плоды своей работы в виде оазисов и неиссякаемых родников крылатый радовался таким неожиданным напоминаниям о прошлом.
Ангел уверенно подошел к ложу из сухой травы, которая потом пойдет на корм лошадям, едва прикрытому узорчатым восточным ковром, на котором лежал Кроули и решительно стянул рясу через голову. Лег к демону рядом, осторожно прижался к здоровому боку, укрыл худое, как будто изможденное в постах и умерщвлении плоти тело Падшего своей еще теплой одеждой, придвинулся как можно ближе, ощущая чужую дрожь. В этом не было ничего странного – рыцари-храмовники чаще всего ездили на одной лошади вдвоем, молились рукояти меча, согревались в походах в одной постели*. Кроули перестал дышать, похоже стоило попытаться умереть, чтобы ангел сам пришел на его ложе. Смертное скорее всего ложе – поправил себя демон и попытался улыбнуться, но напряжение мышц заставило выдать стон боли. Ангел же понял все неправильно, испугался, что слишком сильно прижал его, желая согреть и резко откатился. «Нет, не уходи, так теплее, не хочу умирать, замерзая в этой чертовой пустыне» - еле слышно прошептал желтоглазый. Приятное тепло снова вернулось, вернулся запах апельсинов и розовой воды (демон ухмыльнулся, понятно, что пару чудес в день этот невозможный небожитель тратит на благовония, так как не переносит обычных ароматов человеческого немытого тела). Только ради этого момента стоило спасти беспечного крылатого от засады за ближайшим барханом. Саладин пытался провести тот же прием, как и тогда, когда пересохли источники у горы Туран, а ангел путал все карты, естественно, что мага неверных, умеющего заклинать воду было решено или убить или захватить в плен, как получится.
Кроули боялся, что опоздал, гнал коня всю ночь, лошадь пала в нескольких километрах, дальше обжигая чешую он змеей полз по раскаленным дюнам, нашел труп какого-то несчастного не так далеко отсюда, переоделся, взял оружие, кольчуга вот подкачала. Но боль - это ничто, это только временное неудобство, на губах у демона замерла улыбка, когда он засыпал. Засыпал в объятьях испуганного ангела. И тот волновался именно за него.


I will fight you away from all of them, from her – the one,
So you be nobody’s groom, I – wife to none,
In the last contest I will take you – don’t say a word! –
From Him with Whom Jacob wrestled beside the ford.

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Воспоминания сменяли друг друга, как лента в кинопленке. «Люцифер побери этих поэтов, неудивительно, что им всем почти уготованы котлы. Как можно так писать? И почему именно у стихоплетов чаще всего случайно открывался дар предвидения?» -Кроули сжал бокал с вином слишком сильно, осколки впились в ладонь, красная влага, смешанная с кровью потекла на пол.
«Она… все она» - почти прошипел на грани слышимости Кроули. Из-за нее, не разобравшейся, карающей, преследующей свои непонятные ни простым смертным, ни даже ангелам цели все летит к чертям. Да, какое там к чертям – ниже Ада, в пустоту космоса. И ангел – его ангел, который вот уже несколько тысячелетий отказывается признать, что чувства Кроули имеют место быть. Который делает вид, что не понимает намеков, той заботы которую Кроули ему дарит, не обращает внимания на то, что демон готов на все ради него. А каких трудов стоило Кроули сменить специализацию, он вообще представляет? Да, Вельзевул чуть ли не ногами его запихивала в сонмище инкубов. Дескать, ты у нас первый совратитель человечества, тебе и карты в руки. Искушения плоти, ты же это еще у Адама с Евой подсмотрел, будешь инструктором для молодняка. Пришлось хитро изворачиваться, упирать на желтые глаза (хоть в чем-то пригодились), да и на тончайшее змеиное обоняние и говорить, что от вони людей тут же тошнит и мешает довести дело до конца, максимум грешные мысли навести он в состоянии. Впрочем тут даже лгать особо не пришлось, с гигиеной до последних веков у людей и правда было не очень. А в Средневековьте он вообще с тоской вспоминал римские термы. Да он вообще все дохристианские времена под вдову удачно маскировался, так как к вдовам никто близко подходить не хотел, считалось, что они несут беду и раннюю смерть. И что же, ангел его добровольный целибат хоть немного оценил? Да ни капельки.

И вот сейчас Кроули раздумывает о том, что же с ними двоими сделают, когда (или если) они сорвут этот б….ский Армагеддон. А зачем его срывать, скажите на милость? Да, потому что, если проект удастся, то не будет больше Рая и Ада, не будет больше вялотекущего противостояния, не будет больше пьяных посиделок, ничего не будет. И даже до Альфа-Центавры рано или поздно победившая сторона дотянет свою карающую длань. Не будет больше никаких нас, кто бы ни выиграл, все равно не будет кого-то из них. А Кроули на это не подписывался.
Конец стихотворения был мрачным, а на словах про два крыла его вообще начало потряхивать. Какое –то неблагое предзнаменование читать такое перед финальной битвой. Рука болела, хотя на ней остался всего лишь шрам, а с пола пятно от пролитого вина просто исчезло демонским чудом.

But until I cross your arms o’er your breathless breast –
Damn it! – still yourself will remain by you possessed,
Your two wings that aim at the ether beyond the sky –
For the whole world is your cradle, the whole world is where you’ll die!

Но пока тебе не скрещу на груди персты —
О проклятие! — у тебя остаешься — ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, —
Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!

Кроули помотал головой, нет-нет и еще раз нет. Он не увидит как Азирафаэль умирает, лучше умрет сам. Святой воды в сейфе хватит на приличный такой глоток.
Впрочем самоубийственные мысли тут же испарились, стоило услышать легкие шаги и увидеть белоснежную макушку, как будто разгоняющую тьму в полумраке задних комнат магазинчика. "О, дорогой, ты читаешь стихи? Тебя заинтересовала поэзия?" - улыбку ангела кажется можно было на круассан намазать. Кроули в ответ буркнул что-то нечленораздельное и бросил взгляд из-под предусмотрительно надетых очков, которые должны были прикрыть увлажнившиеся глаза. Он уже понял, что ради того, чтобы слышать этот голос, видеть этого невинного как барашек небесного придурка пойдет на все. "Эх, пропадай моя головушка, сам лезу в петлю" - подумал он, а вслух же уверенно выдал: "Позволь искусить тебя Domaine de Breuvenard", 2003-й год был чудо как хорош". И в ответ получил самую нежную из зефирных улыбок и милые морщинки вокруг глаз. Да, оно того точно стоит.


и в конце - некоторые пояснения
*по поводу того, кому посвятила стихотворение Цветаева до сих пор спорят, тем более у нее были отношения с Софией Парнок
*муффлерз кольчужная рукавица
*герб тамплиеров два рыцаря на одной лошади, что символизировало по одной версии отказ от богатства и осознанную бедность, по другой – братскую и не очень братскую любовь рыцарей друг к другу и да, такие отношения в крестовых походах были не редкостью. Поставленный в землю меч служил же аналогом кресту и ему можно было молиться.

@темы: творчество: фанфикшен, x: Aziraphale/Crowley

---

[~Danu~]

@темы: supernatural beings: Aziraphale, supernatural beings: Crowley, творчество: gifs

---

[Cirtaly]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[der BudaiIka]

Арт старый и не по книге-сериалу, но, по-моему, теме соответствует
Название: Шестикрылый серафим
Канон: Good Omens
Автор:  der BudaiIka
Форма: арт
Категория: джен
Рейтинг: G

fav.me/d3g30l5

@темы: творчество: арт, категории: джен, рейтинг: G

---

Tango para todos - 2

[Crazycoyote]

Название: Ангельская милонга
Автор:  Crazycoyote,  Cirtaly
Размер: пока что 18 530 слов без примечаний
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафель
Категория: слэш, гет, никакой разницы
Жанр: ангст, драма, херт/комфорт, флафф, юмор, романс, броманс, сволочи-крылатые-вы-чо-творите
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ангелы и демоны друг друга не любят, к друг другу не привязываются и не заводят друг с другом отношений. Однако из любого правила есть исключение. Еще ангелы не танцуют в принципе, а демоны — танцуют, но не умеют. Но из этого правила тоже бывают исключения. Парный танец, как правило, изначально придуман для того, чтобы его танцевали мужчина и женщина, и роли в нем четко поделены и не меняются. Из этого правила также существует исключение. Оно называется танго.
Примечание/Предупреждения: психотравмы, депрессия, упоминания самоубийств, массовых убийств, геноцида и Апокалипсиса, злоупотребление алкоголем, секс в сверхсознательном состоянии, гендерсвап (в незначительных количествах), танго (в значительных количествах), нацисты, розенкрейцеры, баобабы, итальянские и испанские слова, сомнительные теологические концепции, снобизм авторов и персонажей
Название авторы беспринципно попятили у Астора Пьяццоллы, но с огромной любовью и уважением.
Господь все видит.

Читать на фикбуке | на АО3

В тексте постоянно играет танго. И еще один раз — вальс «На прекрасном голубом Дунае», но мы не будем вам его показывать. А остальное — будем. Мелодии в фике чаще всего прямо не названы, так что тут есть цитаты, чтобы было понятно, откуда оно. Все расположено в том же порядке, что и в тексте. Бонусы — другие версии тех же мелодий, которые нам особенно нравятся.

Слушать звуки музыки...

«Игла граммофона, чуть скрипя, вела по линии, и он истекал тягучим томным звуком…»
Astor Piazzolla - Milonga del Angel


«В настоящем, где Азирафель все еще стоял посреди комнаты, труба граммофона тихонько всхлипнула, и запела новую песню…»
Astor Piazzolla - Introduccion al Angel


«Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно…»
Carlos Gardel - Por una Cabeza

+bonus: Thomas Newman - Por una Cabeza


«Пластинка все еще не закончилась, и теперь заиграло что-то совсем невообразимое, так что ангел взял с прилавка брошенный на него раньше конверт, чтобы посмотреть, как это называется…»
Astor Piazzolla - La Muerte del Angel

+bonus: Gautier Violin - The Death of the Angel

ПЕРВЫЙ ПОСТ

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ...

Нынешний Азирафель сделал пару шагов к прилавку, пока длился крошечный перерыв между композициями, и разложил книги перед собой. В настоящем, где так и не случился Армагеддон, ангел понимал, о чем улыбался Кроули, когда тот, прошлый ангел, не мог разобраться. О чем была его помощь, и даже о чем была ссора в парке Сент-Джеймс в тысяча восемьсот шестьдесят втором году. Почему же он не вспоминал ничего этого, пока музыка ему не напомнила? Азирафель провел пальцем по отваливающемуся от старости корешку. Что он еще решил тогда забыть?
Ангел улыбнулся зазвучавшему пиццикато. После Апокалипсиса он вспомнил, как сильно обиделся на людей в начале двадцатого века. Так сильно, что после окончания Второй мировой войны игнорировал их моду, культуру и образ жизни. Только еду и литературу продолжал изучать, поскольку от них отказаться не мог. Но в Апокалипсис эти дети… да и все люди вдруг доказали ему, что он поступил совершенно неправильно. Целое столетие слов, звуков, хороших добрых мыслей, выраженных вне литературы, он пропустил. Азирафель не мог не попытаться догнать время и наверстать все, что не увидел и не услышал в своем приступе неуместного снобизма.
И вот он начал с танго. Азирафель слушал и продолжал улыбаться. Потому что это было танго. Люди сделали ему такой замечательный подарок на отмену Конца Света: оно продолжало жить до сих пор и оставалось собой. Таким, каким ангел его полюбил.

Кроули явился на порог книжного в сияющий полдень, так что, стоя в дверях, выглядел абсолютно черным силуэтом на золотистом светящемся фоне. Силуэт безошибочно узнавался по длиннющим ногам и походке, которую невозможно ни с чем перепутать. Как только демон вошел в магазин, трое бродящих по нему покупателей, напротив, стали стремительно выходить, будто вспомнили, что утюг дома выключить забыли, все разом. Ангел улыбнулся ему. Эта встреча после долгой разлуки была лучше, чем прошлая: ангел помнил, который сейчас год (шел тысяча девятьсот пятьдесят второй), мог творить добро и у него снова был его собственный демон. Демон, который не заглядывал в гости целых семь лет, так что Азирафель успел соскучиться почти так же сильно.
— Привет, ангел! — поздоровался Кроули, облокотившись на прилавок, за которым стоял Азирафель, щелкнул пальцами — и дверь за последним покупателем захлопнулась, звякнув колокольчиком. — У меня к тебе есть важное дело. То есть, просьба. Нет, никакого зла творить не нужно. В крайнем случае — безобразие, да и то мелкое…
Азирафель против воли заволновался. Он отлично помнил, что в долгу перед Кроули. Неужели это та самая возможность сделать что-то хорошее, или хотя бы нужное для него?
— Все, что захочешь, — искренне сказал он.
Кроули поднял брови и смотрел так на Азирафеля секунды три, а потом отрицательно мотнул головой.
— Нет, соглашайся только если сам захочешь. Иначе не интересно, — возразил он, а потом вид у него сделался торжественно-довольный, и он принялся объяснять: — Вообще-то мне это для работы нужно. Я нашел новый самый непристойный танец, и мне совершенно необходимо его освоить. Ну, словом, я подумал, там делают достаточно всякого ногами, чтобы тебе могло понравиться. А я был бы избавлен от необходимости путаться в этих самых ногах с каким-нибудь посторонним смертным… или смертной… В общем, избавлен, — на этом месте Кроули выложил перед Азирафелем пластинку с фото улыбчивого мужчины в шляпе. Судя по надписи, его звали Карлос Гардель¹⁶.
Ангел выслушал Кроули, медленно приходя в восторг с каждым словом. Это было даже лучше, чем собственноручно приготовленный торт! Во-первых, придется постараться — гавот Азирафель долго учил — а значит, он почувствует, что отдал достаточно большую часть долга. Во-вторых, выходит, им нужно будет проводить время вместе за общим увлекательным занятием! Ангел был и правда готов на любой танец. Даже на вальс, если смертные опять решат, что держать даму за талию — это непристойно.
Он с любопытством уставился на пластинку и на человека на ней. Потом пригляделся к нему пристальней и увидел, что тот уже на Небесах. И что его музыка при этом продолжает звучать, особенно на другой стороне земного шара. Значит, хорошая.
— Конечно, я согласен! — с радостной улыбкой сказал Азирафель, подняв взгляд на Кроули.
Брови демона снова взлетели вверх: по всему, такого быстрого согласия он совершенно не ожидал. Но он справился с удивлением довольно быстро и следом за пластинкой достал и выложил на стол еще и книгу. То есть, скорее, брошюру, но достаточно большую, чтобы Азирафель всерьез задумался, как именно Кроули устроил у себя в пиджачном кармане искривление пространства, чтобы все туда складывать. Возможно, ангелу тоже не помешал бы такой карман — он вполне вмещался в лимит на чудеса.
— Вот, я подумал, что почитать тебе будет удобнее, для начала, — деловито сообщил Кроули, ткнув пальцем в книгу. Иллюстрация на обложке изображала танцующую пару, в довольно изящной выгнутой позе, а название было написано на испанском языке: “Tango para todos”¹⁷ звучало как что-то очень доступное и популярное. Да и вся брошюра в целом выглядела соответствующе.
Азирафель взял ее в руки, внимательно оглядел ее со всех сторон, принюхался к типографской краске и к рукам людей, которые прикасались к книге до него. Все это было очень интересно и увлекательно. Ангел еще раз взглянул на рисунок и уточнил:
— Это танец для мужчины и женщины? Мне нужно стать женщиной? — ему было все равно, но он хотел знать, на какой центр тяжести ему настраиваться.
Кроули после этого вопроса принялся разглядывать Азирафеля очень задумчиво, или даже, пожалуй, вдумчиво, а ангел в ответ непонимающе вскинул брови.
— Это танец, в котором, в сущности, нет никакой разницы, — ответил демон, но свое созерцание не прекратил. — Этим он, в том числе, очень хорош. И очень неприличен. Ну, по мнению людей. — он подпер рукой подбородок и продолжил смотреть на ангела.
— О, как это прекрасно! — еще сильней восхитился Азирафель. —Танец, в котором нет никакой разницы! Невероятно! Может, смертные нарочно сочинили его для ангелов и демонов? Как здорово, что ты меня познакомил с этим… явлением.
Ангел схватил книгу с прилавка и уселся за стол, чтобы поскорее ее прочесть, почти не обратив внимания на то, что Кроули продолжил стоять и на него смотреть, а потом развернулся за ним следом — и принялся смотреть дальше. Он ведь и до этого смотрел.
— Я сейчас, — пообещал он демону и махнул рукой вглубь магазина. — Чай только разогрел, и там где-то еще бутылка шардоне стояла. Бургундское, очень приятное. Угощайся.
— А-ага, — протянул Кроули, но сразу никуда не ушел, а стоял и глазел еще какое-то время, пока ангел вчитывался в первые страницы. — Ладно, пойду поищу шардоне… если я там заблужусь, ищи меня между «Кентерберийскими рассказами» и «Сирано де Бержераком», в алфавитном порядке¹⁸… — наконец сообщил он, когда ангел добрался уже до восьмой страницы, и ушел вглубь магазина.
Шардоне стояло прямо на чайном столике, возвышаясь над пыльным сервизом костяного фарфора, который Азирафель держал непонятно для чего. Они с Кроули редко пили здесь чай, а больше к Азирафелю никто не заходил. За столиком во всю стену простиралась географическая карта Южного полушария, а окружали его стеллажи с разнообразными картами, атласами и глобусами. Некоторые из них не походили на Землю даже отдаленно.
А вот разогретый чайник был совсем не тут. Хотя Кроули мог найти его, если бы искал. Азирафель нарочно заколдовал чайник, чтобы он оказывался в разных местах магазина. Вместе с удобным креслом и вазой с печеньем. Когда у тебя есть такой чайник, то каждое чаепитие превращается в приключение и можно внезапно найти книгу, которую очень давно не перечитывал, и хорошо провести время.
Хотя вино было несложно отыскать, ангел не собирался оставлять Кроули наедине с ним, вином, надолго. Он очень хотел приступить к занятиям, а потому прочел брошюру за полчаса. Мог бы и быстрее, но он сосредоточенно представлял некоторые па и пару раз даже вставал с места, чтобы повторить. Все равно подобные вещи лучше всего постигаются на практике, так что на теорию лучше не тратить слишком много времени — так он решил.
Ангел только не удержался и все же прочел предисловие с кратким рассказом о происхождении танца. Очень уж ему было любопытно, как люди додумались до парного танца, в котором нет разницы, какого пола танцующие. Все-таки мышление людей, как правило, очень ограничено их… бинарностью. Так что обычно танец двоих — это танец мужчины и женщины.
С удивлением и умилением ангел прочел, что танго первоначально было танцем двух молодых парней, которые соревновались за внимание дамы. Как… как павлины! Якобы, девушка должна выбрать из них того, кто ей больше нравится, разбить пару танцующих мужчин и продолжать танец. Так что танго было танцем-схваткой, в некотором роде. Ангел ощущал в нем что-то очень первобытное — для людей. Даже когда танцевали мужчина и женщина, в нем все равно оставалось много агрессии, той самой, из времен, когда в представлениях людей первобытный человек таскал на одном плече огромную дубину, а на другой — покоренную девушку.
Вспомнив Адама, который так бережно и нежно вел Еву за руку, Азирафель заулыбался странице еще умиленнее. Танго — про любовь, что бы ни писали в этой смешной популярной брошюре. Просто люди стеснялись говорить о светлых чувствах. Написать про вопиющую неприличность танца, намекающую на содомию, не стеснялись. А вот поведать о том, что в этом танце разговаривают влюбленные, для них казалось слишком смущающим. Как всегда.
Продолжая улыбаться, Азирафель отправился на поиски Кроули. Тот нашелся на полу между двумя глобусами. Он лежал на животе, беспорядочно болтая в воздухе ногами, справа от него стояла початая бутылка бургундского, а перед ним лежал атлас. Подойдя, Азирафель обнаружил, что тот открыт на странице «Фауна Мадагаскара».
— На Мадагаскаре живут лягушка-помидор и листохвостый геккон, — сообщил Кроули, подняв взгляд на ангела. — Ты случайно не помнишь, кто делал Мадагаскар? Хочу знать имя того, кому я смертельно завидую…
Ангел стал честно вспоминать. Про животных он не знал, а вот про растения вполне мог ответить.
— Если тебе поможет, я отвечал за флору. Там есть огромная такая пальма, она больше нигде не растет. Бисмаркия — кажется, так ее люди называют.
Кроули торопливо отлистнул страницу назад и ткнул в атлас длинным пальцем.
— Эта! Отличная! И еще баобабы… С ума сойти, ты делал Мадагаскар! — демон снова вскинул голову, и Азирафель обнаружил, что у того на лице застыло выражение радостного удивления, и сам изумленно уставился на это редкое зрелище. Кроули улыбался, слегка приоткрыв рот. Это выражение было отчего-то знакомо ангелу, но он никак не мог ухватить нужное воспоминание за хвост. Демон, тем временем, захлопнул атлас и вскочил с пола, подхватив и его, и бутылку с вином. — Ну нет, тебе я не могу смертельно завидовать, могу только гордиться знакомством с тобой. Почему я раньше никогда не интересовался Мадагаскаром как следует?.. Как я мог это пропустить?!
Азирафель сконфуженно улыбнулся, неловко отведя взор. Он совершенно не заслужил таких прочувствованных слов! Все ангелы что-то делали до Начала времен, в этом не было ничего такого, особенного. Сам Кроули, бывший ангел, делал тогда намного больше — Азирафель знал и видел. Демон был слишком добр к нему, как всегда и непонятно почему. Но этого ангел решил ему не говорить — Кроули не всегда нравилось, когда его называли добрым. Ангел пока не выявил закономерность и не понимал, когда тот нормально отреагирует, а когда не очень.
— На Земле много удивительного, — ответил Азирафель на последнюю часть его тирады, все еще не зная, куда деваться от смущения. — И за пределами Земли. Немудрено пропустить.
Он снова глянул на демона и махнул в сторону основного зала, где стоял граммофон.
— Я вот танго пропустил, а оно отличное! Пойдем пробовать?
— Тебе понравилось! — продолжая пребывать в состоянии странного энтузиазма воскликнул Кроули, подбросил атлас вверх, и тот сам влетел на полку, где ему было положено стоять. — Пойдем! — и заспешил к граммофону широкими шагами, так что ангел за ним едва поспевал.
По пути Азирафель стащил с плеч пиджак и оставил его на вешалке. Танго по описаниям выглядело очень подвижным танцем, поэтому лучше было остаться в рубашке и жилетке.
Кроули поставил бутылку шардоне рядом с граммофоном, взяв в руки пластинку, некоторое время сосредоточенно водил пальцем по списку композиций на обратной стороне конверта, пока наконец не сказал решительно:
— Вот! — и не поставил пластинку на проигрыватель. Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно¹⁹. Хотя, возможно, ему просто несколько не хватало знания латиноамериканских идиоматических выражений. Кроули опустил иглу граммофона вниз, как всегда взглядом, и уставился на ангела, снова улыбаясь той странной улыбкой, которую Азирафель никак не мог расшифровать.
Тот невольно расплылся в широкой и все еще немного смущенной улыбке в ответ. Что бы с Кроули ни происходило сейчас, он выглядел… не как всегда. У него было непривычное настроение, и Азирафелю оно нравилось. Он казался… легче, чем обычно.
— Какое чудесное идиоматическое выражение, — продолжая улыбаться, сказал ангел и шагнул к Кроули, как писали в брошюре. — У лирического героя тоже проблемы с лошадьми.
— С лошадьми трудно, хорошо, что люди машины придумали. Еще у него проблемы с женщинами, — ответил Кроули, весело усмехнувшись, и взял ангела за руку, а вторую ладонь положил на спину. И шагнул в такт музыке. — С лошадьми, женщинами и деньгами — типичные испанские проблемы. Только выпивки не хватает...
Кроули продолжал болтать, а они продолжали шагать. Танцевать. Шаг, еще шаг и еще. Кажется, разговоры ему слышать музыку и считать шаги совершенно не мешали.
— Ты же нашел шардоне, — весело ответил Азирафель, пока что продолжая шагать туда, куда вел Круоли. В конце концов, это демону было нужно тренироваться, вот и пусть ведет, а ангел будет вести потом, когда Кроули решит пробовать ведомую позицию.
Следовать за Кроули и понимать, чего тот хочет, оказалось очень приятно и расслабляюще. «Потому что я ему доверяю и хочу его понимать», — вдруг сформулировал Азирафель про себя, и эта мысль его отчего-то очень растрогала. Еще сильней даже, чем внезапные похвалы его скромной работе на Земле. Поскольку он был занят наблюдением за Кроули, за своей мимикой он вовсе не следил. И возможно, уставился на него слишком открыто. Более открыто, чем обычно. В ответ на лице у Кроули снова возникло то самое, такое редкое, выражение изумленной радости. Мелодия сделала резкий переход, а Кроули — резкий поворот, на девяносто градусов, и улыбка у него стала еще шире.
— Я всегда могу найти шардоне, — уверенно заявил Кроули, продолжая улыбаться все сильнее.
Он продолжил вести, вбок, потом сделал новый поворот. И явно вошел во вкус: движения стали сложнее и неожиданнее. То ли потому, что начался припев и музыка изменилась, то ли… из-за выражения лица ангела. Сам Кроули сейчас смотрел на Азирафеля с совершенно нескрываемыми радостью и удовольствием. Танец стал сложнее, а следовать за ним было так же легко. Он словно подсказывал собственным телом: сюда, а теперь так — а потом помогал продолжить это движение. И, почти дойдя до его конца, за мгновение до него, начинал следующее. Всегда вдруг, но и это новое тоже было понятно, и его легко было подхватить и сделать вместе с Кроули. А потом следующее, следующее — бесконечный каскад движений в ритме музыки.
На втором куплете Азирафель почувствовал, что достаточно освоился, и попробовал добавлять что-то от себя. Сам продолжал движение Кроули, чтобы превратить его в другое, чтобы уже тот был вынужден менять рисунок танца. И он тоже подхватывал, а потом продолжал, превращая движение Азирафеля в следующее, развивая его, двигаясь в танце дальше. Это немного похоже на разговор, подумалось Азирафелю. Разговор, в котором собеседники друг друга очень хорошо понимают. «Почему мы не можем друг друга так же понимать, когда говорим вслух?» — промелькнула мысль и здорово озадачила его, и возможно, это чувство отразилось у него на лице.
Но Кроули, кажется, принял легкую растерянность ангела на счет танца и отреагировал моментально, притянув Азирафеля ближе к себе и ухватив крепче. Так, совсем близко, танцевать было совсем уж удивительно: ангелу казалось, что он чувствует движения Кроули едва ли не до того, как тот их начал. Следовать за ним стало совсем легко — они двигались почти как единое целое. И теперь даже ноги Кроули прямо направляли движения ног Азирафеля. Кажется, он не запутался бы в том, как двигаться, даже если бы собирался путаться. Невозможно, когда тебе показывают, что делать, буквально всем собой. Хотя танец вовсе не стал проще, наоборот: теми же ногами Кроули сейчас вытворял нечто очень затейливое. Такие ноги, как у него, отлично это позволяли.
Азирафель восхищенно глянул вниз, когда мелодия позволила замедлиться, и вспомнил, что у него вообще-то есть опыт такого вот. И он тоже может, почти так же! Нужно только довериться памяти тела. Правда, как он понял в следующий момент, для этого придется поменять позицию. Ангел аккуратно сделал длинный шаг вперед, потом вбок, мягко разжимая танцевальное объятие и сразу приближаясь назад, но теперь это он держал Кроули за талию и вел в танце. По этому поводу демон на мгновение сделал удивленное лицо, но тут же снова расплылся в довольной улыбке. Азирафель тоже весело улыбнулся ему в ответ и проделал ногами что-то не менее сложное, чем до этого Кроули, и повел его быстро, по кругу, встраиваясь в ритм припева.
— Ты так натренируешься быстрее меня самого! — пошутил Кроули, и ангелу немедля пришла в голову мысль, которая очень его ошарашила. В основном тем, что вообще пришла к нему — раньше он о подобном не думал вовсе.
Кроули ведь нужна эта репетиция, чтобы соблазнять кого-то. Не должен ли ангел э-э-э… танцевать так, будто соблазняется? Азирафель на этот раз постарался сохранить спокойную улыбку на лице, которая на нем уже была, и к решению не пришел. Подумал, что лучше спросить об этом Кроули, чтобы он не понял его как-нибудь неправильно. Что именно мог подумать демон, начни Азирафель тут «соблазняться» в танце, ангел вовсе не представлял. Так же как, не представлял, когда Кроули можно называть добрым и славным, а когда нельзя.
Поэтому Азирафель просто продолжал вести. Теперь это он направлял ноги демона, угадывал его движение, снова длил его и превращал во что-то новое и красивое, будто они вместе творили магию. Танго похоже на цепную реакцию, запущенную в алхимической лаборатории — пришло ангелу на ум новое сравнение, и он заулыбался еще довольнее. А у Кроули на лице в ответ снова застыло то самое необычное удивление. И так он на ангела и смотрел, послушно следуя за его движениями и не отрывая при этом взгляда от лица.
Почувствовав завершение композиции, Азирафель поспешно стал придумывать, как бы это поинтереснее закончить, раз уж так получилось, что сейчас вел он. В брошюре было написано, что ведущий партнер должен давать ведомому возможности импровизировать. Это было про заботу. А еще про свободу и обоюдное доверие, так понял танго для себя Азирафель. Согласно брошюре, танго было очень свободным танцем, уличным, и никогда не было таким салонным и чопорным, каким сделался вальс. Ангел надеялся, что и не станет никогда. Церемонность и четкие правила убили бы все очарование.
Подумав о вальсе, Азирафель хихикнул, чуть остановился и привстал на цыпочки, чтобы точно достать. Он раскрутил Кроули, осторожно подняв его руку своей над головой, почти как это делали в вальсе — его любимая часть, которую он всегда хотел попробовать — а потом сразу обнял демона за талию обеими руками, шагнув чуть вперед, чтобы у него голова не закружилась.
Когда музыка закончилась и они остановились, Кроули замер. То есть, он стоял, не шевелясь вовсе — и, как оказалось, еще и дышать забыл. Азирафель это понял, когда Кроули наконец, секунд через пятнадцать, сделал резкий вдох, а потом продолжил стоять и таращиться ангела, молча. Из граммофона полилась следующая мелодия, но ангел заставил иглу подняться, и пластинка продолжила вращаться с тихим шуршанием.
Он обеспокоенно шагнул к Кроули обратно и осторожно тронул его за плечо. С чего вдруг демон так застыл, ангел пока не понял. Но ему это совсем не понравилось.
— Что случилось? — тревожно спросил он. — Я что-то не так сделал?
— Все отлично, — ответил Кроули очень растерянным тоном. И тоже положил руку Азирафелю на плечо, после чего очень задумчиво на нее уставился. — Да, замечательно. Лучше, чем я думал. Намного! — тут он наконец перестал таращиться на свою руку и снова посмотрел на ангела. С таким видом, будто прямо сейчас решал какую-то очень сложную задачу, записанную прямо у Азирафеля на лице.
Тот представления не имел, что у него на лице видит Кроули, зато сам высмотрел в нем очень знакомое по началу сороковых годов ощущение, которое переживал, когда демон начал его кормить после долгого перерыва. Когда ему было очень много физических ощущений. Приятных, очень! Но много — настолько, что их было тяжело переживать. Но чего же могло быть много демону сейчас?
Единственное, чего у демона было больше, чем обычно это… сам ангел, понял Азирафель и внутренне обмер, невольно крепче сжав пальцы у Кроули на плече, почти как в танце.
Демону плохо, когда у него много ангела. Одновременно хорошо и плохо! «Потому он так и сказал тогда», — с печалью подумал Азирафель. Сказал, выкрикнул, что ангел ему не нужен, когда он, ангел, осмелился высказать, как сильно он не хочет, чтобы Кроули не стало. Ему было плохо, когда ангел подходил близко. Что ж, логично — ангелы для демонов опасны. У ангелов бывает святая вода под рукой, например.
Вспомнив о святой воде, Азирафель тут же постарался задвинуть эту мысль подальше, потому что с ужасом ощутил знакомое тление на дне своего существа. И ведь он до сих пор видел в Кроули следы серой паутины на сердце, которая означала, что у демона было желание… То самое ужасное желание оборвать себе жизнь. Уже давно, но не настолько, чтобы можно было отмахнуться. Давать ему святую воду, пусть даже сейчас у демона такого желания нет — очень опасно. Ангел не хотел быть для своего демона опасным. Потому что демон был ему нужен. Только демон этого не знал. Но должен был узнать! И не должен — потому что ему, демону, от ангела было плохо. И одновременно слишком хорошо, чтобы дышать.
Азирафель понял, что окончательно запутался, и с этим надо было что-то делать. Но, возможно, не прямо сейчас. Потом. Позже он разберется с тем, что до сих пор должен демону за спасение в годы мировой войны. И что хочет, очень хочет быть рядом с ним, пусть даже в качестве сообщника. Или на какой дистанции Кроули комфортно?
«Точно, дистанция!» — осенился Азирафель, и ему сразу стало легче, и он совсем как перед этим, в танце, спокойно и открыто улыбнулся Кроули. Нужно просто найти дистанцию, на которой им можно быть рядом и Кроули не станет плохо. Это как танец. Хорошо, что в танго Кроули позволяет именно такое расстояние, какого больше всего хотел Азирафель. Только он его хотел всегда. Но ангел способен держать и то, которое демон вынесет. Просто ему нужно немного времени, чтобы ее найти.
— Давай сделаем перерыв, — мягко сказал он и машинально погладил Кроули ладонью по плечу, добавив не совсем то, что имел в виду: — Я устал с непривычки. Но потом продолжим, хорошо? Мне тоже понравилось. Ужасно интересно.
«Ты устаешь от меня, мой дорогой», — с вспыхнувшим в душе острым состраданием подумал ангел несказанные слова. И с огромным облегчением снова широко улыбнулся демону. Потому что ощущать сострадание там, где прежде было отчаяние, намного легче. И намного больше подобает ангелу.
Кроули тоже улыбнулся в ответ — все еще растерянно, но, кажется, ему тоже стало получше.
— Конечно продолжим… — он снова на несколько секунд задержал взгляд на лице Азирафеля, потом тряхнул головой и словно сбросил с себя это странное оцепенение. — Мы, в конце концов, только начали! За один раз невозможно набрать достаточно опыта, это же очевидно… И мы еще не все попробовали. Ничего практически не попробовали. И пластинка у меня с собой сегодня только одна. В другой раз еще что-нибудь принесу! А сейчас у нас есть шардоне, и чайник еще, где-то там… — он неопределенно махнул рукой вглубь магазина, а потом схватил ту самую бутылку шардоне и с размаху плюхнулся вместе с ней на диван, вытянув ноги.
Как только Кроули отвернулся, улыбка ангела стала чуть печальной, и он задержал на нем пристальный взор, пока тот не видел. Так смотреть можно только в танце, напомнил ангел себе. Легко запомнить, верно?

Мелодия закончилась, и ангел в настоящем, точно так же взглянув на пустой сейчас диван, еще успел вспомнить, как много раз они успели станцевать, прежде чем демону не сделалось чересчур и он не исчез. Это были драгоценные мгновения. Можно было, например, поднимать его на руки, если он превращался в легкую тонкую женщину. Или ощущать, как ангела поднимает демон, когда сам ангел менял пол своей оболочки и, соответственно, физический вес и центр тяжести. На более удобный для сложных поддержек. Они до этой светлой мысли дошли раз на пятый — что разнополый танец открывает новые возможности. Впрочем, по большому счету им по-прежнему было без разницы.
Азирафель нахмурился, вспомнив, как Кроули явился в магазин с новой пластинкой и в новом платье. Кажется, это был второй раз, когда они пробовали разнополый танец, и Кроули был ведомым, тоже второй раз. Тогда ангелу очень нравилось ощущение… Новое ощущение, когда Кроули ниже его ростом и легче, и его проще поворачивать, вести и… поднимать на руки, да. Демон светился… Светилась, и ангелу нравилось на нее смотреть, потому что так она больше походила на то, от чего уже Азирафель завороженно замирал. Гормональный фон заставлял демона быть более эмоциональным и открытым, и ангел на это смотрел. И еще смотрел.
Сейчас он бы так не делал, и мысленно выговорил себе за это. Партнер-мужчина должен… быть заботливым. Должен вести бережно и осторожно, чтобы она была красивой и чтобы ей не нужно было об этом задумываться. Кроули и была красивой, не могла не быть, но ангел до сих пор считал, что мог бы вести ее лучше, чтобы она… не думала ни о чем, что ее так сильно тревожило. И ведь все эти тревоги было прекрасно видно, так же, как когда-то на Голгофе, у нее не выходило их скрывать. У него на лице — порой нужно было старательно высматривать, ловить эмоции, не всегда угадывая: одни он показывал, другие скрывал, а порой еще и прятал одни за другими. А на лице у нее — хотя бы на секунду и мимолетно, но отражалось все, что она ощущала.
И менялось оно стремительно: радость, интерес, сомнение, когда она ненадолго замирала, вглядывалась в лицо ангела, будто пыталась и пугалась что-то там найти, тут же успокаивалась и улыбалась снова, смотрела на Азирафеля завороженно, потом словно спохватывалась и хмурилась — а после этого обычно делала какое-нибудь особенно сложное движение, отвлекаясь от того, что беспокоит внутри. Сперва сосредоточенно и старательно, как в танцевальном классе, но потом искренне увлекалась и действительно забывала о своем переживании, секунд на пятнадцать, а дальше мимика начинала меняться с бешеной скоростью снова. Нет, эти эмоции не были яркими: Кроули тоже прятала их внутри, но не могла сдержать движений губ, бровей, мельчайшие изменения на лице, которых было вполне достаточно, чтобы разглядеть то, что обычно успевал сразу спрятать он. А улыбалась она все-таки шире. Только всегда хмурилась потом, через несколько мгновений.
Ангел тоже сейчас хмурился, потому что вспомнил с острой болью в сердце последний их танец, когда Кроули не выдержал. А ведь все из-за него, Азирафеля! Он был женщиной в танце всего один раз, вот этот последний. И ему показалось, что будет здорово… Хотя это Кроули предложил — чтобы у ангела были глаза завязаны. Ему хотелось попробовать вести партнершу, которая не видит, а только чувствует. Проверить, насколько он хорошо ведет. Ангел вполне понял это предложение, но все равно… Должен был понять тогда и то, насколько это будет тяжело для Кроули. И отказаться. Должен был смотреть и следить, что творилось с демоном.
А так он видел только эфирную сущность Кроули, которая светилась невозможно ярко. Она трепетала от близости ангела, а сам ангел очень легко уплыл в ощущения. Это было слишком, чересчур приятно, когда можно было не думать. Отпустить всякий контроль за сознанием и оставить только тело. Умное, умеющее уже танцевать танго тело. Вообще не думать, только чувствовать его движения и его руки на талии. Они сжимались, и пол уходил из-под ног, и оставался только Кроули, и взмах его, ангела, собственных волос — Азирафель предпочитал волосы хотя бы до плеч в женском обличье.
Кроули можно было обнять крепче, чем обычно, ведь ангелу было не видно! И нужна была поддержка больше, чем обычно в танце. Азирафель совсем не следил за своей улыбкой. Возможно, она была настолько ослепляющей, а объятия были настолько близкими, что демон не выдержал этой близости.
Хотя тогда Азирафель ни о чем не догадался, только слегка заволновался, когда музыка уже закончилась, а они все стояли… то есть, Кроули стоял, а ангел сидел… сидела, у него на колене. Это тоже демон придумал, сказал, что сентада²⁰ — совсем не сложно, даже с завязанными глазами, а ему тоже очень хочется попробовать поддержки, в другой роли. И Азирафель снова ничего не заподозрил: они ведь уже делали поддержки, не один раз, только тогда ангел держал Кроули. А теперь — наоборот, демон его держал, крепко обняв за талию и усадив на свою ногу. И держал, и держал, и держал, пока Азирафель не занервничал от затянувшейся паузы и не заерзал взволнованно, потянув с глаз повязку.
Кроули ссадил его с колена стремительно и так же стремительно пошел убирать пластинку обратно в конверт. На ангела с него смотрело улыбающееся лицо Карлоса Гарделя — он нравился им обоим, и для такого танца они выбрали хорошо знакомую мелодию. А вот Кроули на Азирафеля не смотрел, очень старательно. И через пару дней сказал, что у него срочная работа в Корнуолле и ему нужно туда ехать, возможно надолго, так что их занятия, увы, придется прекратить.
И они больше не танцевали. Но сейчас Азирафель мог хотя бы послушать танго.
Пластинка все еще не закончилась, и теперь заиграло что-то совсем невообразимое, так что ангел взял с прилавка брошенный на него раньше конверт, чтобы посмотреть, как это называется. И изумленно застыл. Как он? Как у этого смертного получилось?.. Какая чудовищная, непростительная… жалость. С этим человеком, если бы Апокалипсис прошел как надо, ангел бы определенно никогда не познакомился — пронеслась ошарашенная мысль.
“La Muerte del Angel”²¹ — значилось на конверте.
Сердце ангела забилось от новых, и в то же время очень старых, переживаний. Каким же лопухом он был! Бесповоротным, невозможным идиотом. Ему, Азирафелю, было слишком хорошо от ощущения еды, которую он не ел сорок лет. Жалкие сорок лет!
А у демона ангела не было шесть тысяч. Шесть. Тысяч.
Теперь глупый ангел это знал. И понимал, как от заботливо — ох и тошнило ангела сейчас от своей «заботы»! — выстроенной дистанции демону было паршиво. Потому что из-за нее ангел постоянно лгал, постоянно говорил не то, что думал. И то красивое, хрупкое и робкое, которое умело так очаровывающе сиять, гасло в Кроули. Пугалось ангела. И демон начинал защищаться. От ангела. Жестоко и словно вслепую, как рысь защищает детеныша. Эта дистанция убивала их обоих.
«Почему мы не можем понимать друг друга, когда говорим», — с саркастичной горечью повторил ангел в настоящем за собой же в прошлом.
«Потому что в танце нельзя выразить собой не то, что думаешь, дубина!» — хотелось ответить ему. Прикрываясь заботой о друге, которому так трудно выражать свои чувства, ангел не мог полностью выражать и свои собственные. И отталкивал его, когда хотел прижать к себе и не отпускать никогда!
Как было со святой водой… Ангел застыл, невидяще глядя в стену. Столько времени он не вспоминал эту историю! Отказывался вспоминать, даже когда Кроули напоминал, что должен ему. «Я тебе должен обед!» — «За блинчики в Париже!» — конечно, не за святую воду. Ему было невыносимо вспоминать, и он не вспоминал. Вычеркнул, как не было.
Какой же Азирафель был дурак и слепец! Ему казалось, что истинное зрение вернулось к нему, когда он выспался после войны, но он продолжал забывать все важное. Он знал, что задолжал своему демону, и помощь с танго была для него удовольствием, никакой не обязанностью. Так что ангел выбрал дело, достаточно неприятное для себя, и притом очень нужное Кроули. И еще Азирафель эгоистично хотел, чтобы демон понял, что нужен ему, но не догадался, насколько.
Выразить отношение, не выражая отношения — идиотская затея. И демон… Ангел закрыл глаза, ощущая, как в нем что-то начинает пылать и рваться. Демон понял его тогда. На самом деле понял. И тут же перестал понимать, потому что ангел сказал: «Ты слишком быстр для меня», — имея в виду совсем противоположное. «Ты слишком быстр для себя». И «это для твоего же блага». Как будто он… как будто Азирафель — не Азирафель, а Гавриил какой-то! Или вообще Хастур! Пылающее и рвущееся внутри ангела теперь еще и падало, бесконечно падало в черную бездну.
Как можно оттолкнуть друга для его же блага? Что за бредовая идея? И кто он, высокомерный ангел, вообще такой, чтобы решать за Кроули, что для него лучше?
Та дистанция была совсем не нужной. Она была… страшной. Страшнее, чем его, ангела, нелепая фантазия о возможном самоубийстве демона. Он шесть тысяч лет страдает от неразделенной любви и от своей неспособности говорить о ней откровенно! Не будет такое существо кончать с собой из-за проблем с начальством. Вот из-за ангела мог бы. Из-за их ссоры, например, наверняка хотел. Тень именно этого желания так напугала Азирафеля, когда Кроули впервые пришел к нему потанцевать, теперь ангел был в этом полностью уверен.
Дистанции не должно существовать. Когда они танцевали, ее не было, потому что они могли не бояться быть не понятыми. И ее не должно быть, когда они разговаривают, обедают, летают над Мадагаскаром — никогда! Ангел сам ее выстроил, сам и разрушит.
Азирафель впился всем своим существом в музыку, звучавшую, как ему казалось, не только в материальном мире, но и везде, на всех слоях бытия. Она била по нервам, по самому больному. Как и слова хорошего человека о войне, погасившей способность ангела сострадать. Только тогда ангел окончательно пал духом, а теперь музыка милосердно освежала сознание и обостряла видение, хоть это и было очень больно.


______________________
16 Карлос Гардель (1890–1935) — «Креольский дрозд», композитор и певец, легенда танго, буквально Александр Сергеевич Пушкин танго. И по совместительству — Фрэнк Синатра всея Аргентины.
17 Танго для всех (исп.)
18 Названия книжек по-английски пишутся так: Canterbury Tales и Cyrano de Bergerac. Поэтому Crowley с двумя первыми буквами CR в алфавитном порядке находится как раз между ними. И, разумеется, если что, он вам скажет, что ни того, ни другого не читал. Просто названия запомнил.
19 “Por una cabeza” — дословно можно перевести как «Из-за одной головы», или «На одну голову». Это действительно идиома и одновременно игра слов. Лирический герой — азартный игрок на скачках и страстно влюблен. Из-за того, что лошадь, на которую он ставил, отстала на одну голову на финише, он проиграл. И одновременно «из-за головы», только уже своей собственной, он сходит с ума от любви. (Идиоматически оно означает примерно «потеряв голову», или «потому что крышу снесло»).
20 Сентада — от испанского sentar (сидеть). Поддержка, которой традиционно завершают танго: ведущий партнер подхватывает ведомого и сажает себе на колено. Выглядит это вот так.
21 «Смерть ангела» (исп.) — третья композиция в «ангельском цикле» Пьяццоллы, который был написан им для пьесы “Tango del Angel”. Всего их четыре: «Явление ангела», «Танец ангела», «Смерть ангела» и «Воскрешение ангела».

ТРЕТИЙ ПОСТ. ПРОДОЛЖЕНИЕ...

запись создана: 17.08.2019 в 00:24

@темы: категории: юмор, категории: романс, категории: флафф, категории: ангст, творчество: фанфикшен, категории: драма, supernatural beings: Aziraphale, supernatural beings: Crowley, x: Aziraphale/Crowley, рейтинг: PG-13

---

Немного переводов

[Rainy Elliot]

Название: Самый странный книжный магазин, в котором я бывала
Оригинал: Joanne_Lupin, The Weirdest Book Shop I've Ever Been To, разрешение получено
Количество слов в оригинале: 920
Персонажи: ОЖП, Азирафель, Кроули
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Саммари: Есть здесь кто из Лондона? Да? Кто-нибудь из вас бывал в «А. З. Фель»? Ага, вот где странной херни навалом.
Предупреждение: сериальный канон; небечено

читать на Ао3

Название: Шоколад
Оригинал: DictionaryWrites, Chocolate, разрешение получено
Количество слов в оригинале: 512
Персонажи: Кроули/Азирафель
Жанр: флафф
Рейтинг: PG-13
Саммари: — Попробуй. Тебе понравится. Может, это займёт тебя на время поездки.
Предупреждение: книжный канон; небечено

читать на Ао3

Название: Пока не грянет гром
Оригинал: marksist (Marks), Hammer to Fall, разрешение получено
Количество слов в оригинале: 1511
Персонажи: Кроули/Азирафель, Михаил
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Саммари: Предотвратили Апокалипсис, значит? Что ж, вы ещё не видели судебную систему Ада.
Предупреждение: книжный канон; небечено

читать на Ао3

@музыка: Hawaiian Heat OST - Goodbye Blues

@темы: категории: юмор, категории: флафф, категории: слэш, творчество: фанфикшен, supernatural beings: Aziraphale, supernatural beings: Crowley, x: Aziraphale/Crowley, рейтинг: PG-13

---

Ты — это лучшее, что когда-либо пускало слюни на мой диван(с) или: воскресенье!)))

[амитей]

в этот раз угощают интерны, то есть, какой-никакой терапевтический эффект подразумевается

.

.

еще 15

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

@темы: !разное, творчество: другое, категории: юмор

---

Кружка с секретом

[Алгарифма]

Название: Кружка с секретом
Количество слов: 3373
Бета:  terry t. tyler
Персонажи: Кроули, Азирафаэль, Анафема, Ньют, мадам Трейси
Жанр: дружба, флафф, романтика, юмор
Рейтинг: PG-13
Саммари: Спустя какое-то время после Недоапокалипсиса Кроули решил переехать к Азирафаэлю, и среди его вещей нашлась одна, которая сумела его удивить.
Ссылка на Фикбук
Ссылка на АО3

Обложка

от  амитей


Анафема и Ньют прибыли ровно в два пополудни, как и было уговорено. Они сами вызвались помочь разобрать коробки Кроули, раз уж он официально решил переехать к Азирафаэлю. Анафема пригласила также и мадам Трейси с сержантом Шедвеллом, но сержант отказался, а мадам Трейси хоть и согласилась, но что-то запаздывала.
Азирафаэль был рад гостям и сразу угостил их чаем. Кроули делал вид, что он тут вообще ни при чём, и все вокруг такие радостные не по случаю его переезда. Он уже успел перетаскать внутрь растения и несколько крупногабаритных грузов из арендованного пикапа и отпустить его, несколько коробок стояли около порога, внутри и снаружи.
Место для цветов ещё не было выбрано, так что они стояли тесной группкой на полу возле окна и пытались как могли справиться со стрессом от переезда, хотя со стороны это было не особенно заметно, лишь цепкий взгляд Кроули подмечал, что цветы волнуются и боятся. Ничего, им только на пользу.
Ньют вызвался помочь занести коробки, Анафема ему помогала, чтобы случайно ничего не упало и не разбилось.
Поставив статуэтку с борющимися ангелом и демоном на свободное место на одной из книжных полок, демон замер на секунду, оглядывая бедлам вокруг, словно удивляясь, откуда у него столько вещей.
- Это посуда! - крикнул он Ньюту, когда тот схватил большую коробку с надписью маркером "канцтовары".
- Хорошо, отнесу в кухню, - пропыхтел Ньют, волоча тяжёлый груз.
- О, я и не знал, что у тебя столько кухонной утвари, - проводил его взглядом Азирафаэль.
- Ну, одно время я пытался научиться готовить, чтобы развеять скуку.
- Правда? - радостно улыбнулся ангел.
- У меня ничего не получилось, - закончил Кроули, и ангел вздохнул. - Но осталась пара хороших сковородок, так что почему бы не перевезти их сюда?
- Надо будет их опробовать, - в предвкушении потёр руки Азирафаэль, как вдруг со стороны кухни раздался лязг и грохот. - О нет! - воскликнул в ужасе ангел, а Кроули равнодушно подивился - стоило ли так переживать за сковородки? - Ньют, ты там цел?
Азирафаэль устремился в кухню, и Кроули последовал за ним. Всё было в относительном порядке, коробка, почти целая, стояла на полу, лишь вывалилась металлическая крышка от кастрюли.
- Ох, слава Богу, ты невредим! - Азирафаэль обеспокоенно ощупал Ньюта.
- Извините, - улыбнулся парень. - Предметы внутри были не очень аккуратно уложены.
- Я не так уж часто переезжаю, чтобы быть мастером в упаковке вещей, - гордо и оскорблённо ответил демон, восприняв это на свой счёт.
- Давайте тогда уж разберём коробку, раз мы все здесь, - вовремя предложила Анафема, чтобы не дать Ньюту сказать демону что-нибудь ещё, что можно неверно истолковать.
Из недр коробки на свет появилось на удивление много вещей, среди них простая чёрная кружка, без каких-либо узоров или надписей. Азирафаэль достал её и задержал в руках, глядя на неё с лёгкой улыбкой.
Кроули нахмурился, пытаясь понять, что это значит. Несколько лет назад ангел подарил ему эту кружку, без особого повода, просто так. Он сказал, что увидел её в магазине и подумал, что этот оттенок глянцевого чёрного ему понравится. Кроули подарок принял, но ни разу не пил из неё, потому что не был особым фанатом чая - он не стал им даже несмотря на долгие годы проживания а Англии.
- Какие милые тарелочки, - произнесла Анафема, рассматривая набор красивых, явно старинных тарелок, который выглядел неполным.
- Подарок королевы Виктории. Это был целый сервиз, но осталась только пара тарелок.
- А что случилось с остальными предметами? - заинтересованно спросил Ньют, но Кроули лишь повёл плечом, не желая открывать сию тайну.
Раздался перезвон дверного колокольчика, и Азирафаэль, поставив кружку на стол, поспешил встретить посетителя.
- Что ж, раз есть кружка и чайник всё ещё горячий, то просто нельзя не выпить чаю! - с энтузиазмом предложила Анафема.
- Нет, спасибо, я не пью чай.
- Тогда кофе? Или, может, какао?
Пока Кроули пытался отказаться, девушка уже заварила ему какао, быстро подогрев воду в чайнике до кипения. Он не успел опомниться, как ему в ладони сунули горячую чёрную кружку, от которой доносился весьма приятный аромат, и только тогда Анафема оставила его в покое, отойдя помогать Ньюту.
Со стороны входной двери доносился тихий разговор, и Кроули узнал голос мадам Трейси, которая всё-таки пришла, пусть и с опозданием. Он не особо понимал, какой помощи в вопросе таскания грузов можно ждать от немолодой женщины, но кто его спрашивал?
Спустя полминуты кружка в его руках стала изменяться - её оттенок немного посветлел и на боку проявился то ли узор, то ли какие-то знаки. Взяв кружку за ручку, он покрутил её перед собой, стараясь не расплескать напиток, и с удивлением увидел, что на посветлевшем, теперь тёмно-сером, фоне проявились буквы, постепенно становящиеся ярче. В конечном счёте на боку горячей кружки ярко виднелась надпись в две строки крупными белыми буквами: "С любовью" и "От твоего ангела", и снизу ещё сердечко с небольшими стилизованными белыми же крылышками по бокам.
- Привет, моя дорогая, - к ним заглянула мадам Трейси, здороваясь с Анафемой. - Ньют, Кроули.
Молодой человек вежливо ответил ей, а Кроули проигнорировал, даже не слыша её слов, зависнув над кружкой и этой надписью, пытаясь осмыслить масштаб происходящего.
Было ли это случайностью? Надпись видна только тогда, когда кружка горячая. Мог ли ангел купить её случайно? Или он сделал это нарочно? Он ведь как-то странно улыбался, когда достал её из коробки...
Размышляя, он даже не заметил, что все покинули кухню и ушли дальше разбирать его коробки. Это было довольно невежливо с его стороны, но никто и не ждал чего-то другого от демона.
Прошло какое-то время, он затруднялся сказать, сколько именно. Несколько минут, может, больше?
- Кроули, что ты тут делаешь? - заглянув в кухню, спросил Азирафаэль. - У нас возникла небольшая проблема с коробкой с надписью "тёплая одежда". Оттуда раздаётся какой-то странный шум. Что там?
Демон не ответил, полностью загипнотизированный надписью на кружке, которая продолжала нагло бросаться ему в глаза и не желала исчезать, пока кружка держала тепло от какао.
- Кроули? - терпеливо повторил ангел. - Что-то случилось? - заботливо спросил он и сделал шаг внутрь кухни, но снаружи раздался испуганный визг мадам Трейси, а за ним внезапная отборная ругань в исполнении Анафемы.
Ангел встревожено обернулся и крикнул:
- Всё в порядке?
- Да, в целом, ну, всё нормально, не беспокойтесь, мистер Азирафаэль! - крикнул ему в ответ Ньют, и Азирафаэль снова повернулся к загипнотизированному демону.
- Что с тобой, Кроули? - ангел ещё раз попытался выяснить причину ступора своего свежеиспечённого соседа.
Кроули наконец смог оторвать взгляд от кружки и молча показал ангелу бок с надписью, указав на неё пальцем свободной руки.
- Да? - Азирафаэль недоумевающе переводил взгляд с него на кружку. - Что-то не так?
- Что это? - демон сумел сосредоточиться и выдать связный вопрос.
- В смысле что? Это кружка, реагирующая на тепло. Я узнал про такие несколько лет назад, и идея показалась мне очаровательной. Увидев эту кружку, я решил подарить её тебе в знак своих чувств. - Ангел мягко улыбнулся, а затем вздохнул: - Но я не учёл того, что ты не пьёшь чай. Похоже, ты не видел эту надпись раньше.
- Не видел, но что...
- Мистер Азирафаэль! Нет! Не всё в порядке! Сделайте что-нибудь! - раздался вопль Ньюта, и ангел выскочил из кухни, спеша спасать добровольцев от чего-то неведомого в вещах демона.
В пустой кухне демон снова замер, рассматривая эту злосчастную кружку, словно надеясь одним лишь пристальным взглядом разгадать все её тайны.
Спустя несколько минут кухня вновь заполнилась шумными гостями. У Ньюта дёргался глаз, Анафема засучила рукава и направилась к раковине, чтобы отмыть руки от чего-то чёрного, похожего на порошок из принтера, мадам Трейси мило улыбалась, похоже, она повидала в жизни всякого и ничему не удивлялась.
- О, какая чудесная кружка, - подойдя ближе, мадам Трейси умилилась, прочтя надпись, которую трудно было не заметить.
- Где? - заинтересовалась Анафема и, вытирая руки полотенцем, подошла ближе, чтобы рассмотреть поближе. - О-о-о-о-о, это и правда чрезвычайно мило, - она улыбнулась, потом заметила сложное выражение на лице демона.
Шутливо прикрыв рот ладонью, она склонилась ближе к Азирафаэлю и громким шёпотом произнесла:
- Он выглядит так, словно вы никогда не говорили ему, что любите его.
- Оу, - смутился ангел, растерянно посмотрев на девушку. - Оу, - повторил он ещё раз, перевёл взгляд на Кроули, на каждого из присутствующих. Теперь все гости смотрели на него, пытаясь понять причину странных звуков, что он издавал.
- Что-то не так? - спросила мадам Трейси.
- Нет, ну что вы, просто... Эм... Ну, я и правда никогда не говорил ему. Зачем? Он же и так знает, - с абсолютной уверенностью в голосе ответил он. - Правда, мой дорогой?
Кроули не ответил.
- Ой, да ладно! - Анафема с удивлением рассматривала ангела. - Вы же уже даже съехались! Вы просто не могли пропустить стадию с признаниями и вот это всё. Да на вас обоих прямо-таки крупными буквами написано, что вы влюблены друг в друга.
Кроули вздрогнул от неожиданности, но прежде чем кто-то успел обернуться и заметить его испуганное лицо, взял себя в руки и вернул своё обычное пренебрежительное выражение.
В кухне повисло неловкое молчание. Азирафаэль неуверенно улыбался, рассматривая демона, который игнорировал это, Анафема переводила недоумённый взгляд с первого на второго, мадам Трейси грустно качала головой, и только Ньют спокойно пил свой чай.
- Мне надо распаковать коробку с опрыскивателями, - нарочито спокойно и равнодушно произнёс Кроули и вышел из кухни, аккуратно поставив нетронутую кружку какао на стол, остальные медленно последовали за ним.
Демон взял из кучи коробок ту, на которой было написано "стекло", и достал из неё пару десятков разномастных пластиковых опрыскивателей для растений. Выставил их в рядок на окно за растениями, услышав их облегчённый радостный шелест. Раз уж хозяин озаботился перевезти и эти штуки, значит, он не собирается уничтожать их прямо сейчас.
- Радуйтес-с-с-сь, пока можете, - едва слышно угрожающе прошептал он.
Работа по распаковке продолжилась, Анафема и Ньют делали вид, что ничего особенного не случилось. Мадам Трейси отвела за рукав Азирафаэля в сторонку и что-то тихонько ему втолковывала, и Кроули кожей ощущал на себе их пристальные взгляды, пытаясь не покрываться из-за этого мурашками.
Анафема добралась до коробки с надписью "яды" и коряво нарисованным знаком биологической опасности, с сомнением нахмурилась, но затем, вспомнив, что надписи никогда не совпадают с содержимым, уверенно полезла внутрь. В коробке оказалось несколько аккуратно сложенных, с виду совсем новых, комплектов постельного белья, из великолепного чёрного шёлка. Вытащив их, она уверенно направилась к лестнице наверх, где, как она знала, находилась спальня Азирафаэля, но он её остановил, показав рукой в сторону задней части магазина на первом этаже.
- Гостевая спальня там, Кроули будет жить в ней, - объяснил он.
Анафема снова смерила недоумённым взглядом их обоих по очереди, пробормотав себе под нос:
- Да что с вами не так?.. - но послушно пошла в указанном направлении.
Кроули не заметил, как рядом с ним образовался Ньют. Он так и таскался везде со своей кружкой чая, чем начинал раздражать демона.
- Вы что, поругались? - тихо спросил парень, потягивая чай и не мешая сидевшему на корточках Кроули копаться в небольшой коробке с интригующей пометкой "П.Д.В.Н.С.", полной аудиокассет и CD-дисков, которые были пока что избавлены от участи превращения в "Best of Queen".
- В смысле? С кем? - не понял Кроули.
- С Азирафаэлем. Этот странный разговор, и теперь оказывается, что он поселил тебя в отдельной спальне. У вас что-то не ладится? Вы уверены, что это лучший момент, чтобы съезжаться?
- Эм, а где же мне ещё спать? - нахмурился демон, не улавливая в полной мере сути вопроса. - Спальня ангела занята ангелом, очевидно, я буду спать в другом месте. Гостевая спальня идеально подходит, нужно только привести её в порядок.
- Оу, - Ньют выглядел озадаченным и сбитым с толку. - Эм... Но, а как же... - Ньют оглянулся и, наклонившись ближе и понизив голос, неуверенно спросил: - А как же... секс?
- Какой секс? - удивился Кроули. - Мы с ангелом просто друзья.
- Друзья? - переспросил Ньют, не веря своим оттопыренным ушам. - Но... Вы же... Как же...
Кроули это всё надоело, и он вдруг вскочил и, используя весь свой актёрский талант, воскликнул:
- Я вдруг понял, что забыл кое-что важное. Очень! Съезжу, заберу, а то новые хозяева решат, что это теперь принадлежит им. Я быстро!
Помахав рукой, он торопливо вышел и, сев за руль Бентли, рванул с места.
Азирафаэль подошёл к двери и расстроено смотрел ему вслед.
- Мне кажется, мы всё испортили, - осторожно начала Анафема, подходя к нему ближе. - Мне жаль.
- О нет, это не ваша вина, - возразил ангел. - Думаю, я сам в этом виноват. Я просто не думал, что существует необходимость озвучивать столь очевидные вещи. - Он покачал головой и потёр лоб. - Что же теперь делать?
- Полагаю, вам надо просто сесть и спокойно обо всём поговорить, - рассудительно заметила мадам Трейси. - А нам, наверное, пора. Не стоит вам мешать, когда он вернётся.
- Да, пожалуй. Ой! - спохватилась Анафема. - Мы же не успели вручить подарок.
- Подарок? - обрадовался Азирафаэль и улыбнулся. - Нам? Но зачем?
- Ну, вроде как на новоселье. Ничего особенного, просто... - Анафема порылась в своей сумке, брошенной на одно из кресел, и выудила большую красивую фоторамку с вычурным оформлением, идеально подходящую для того, чтобы стоять где-нибудь на каминной полке с фотографией счастливого семейства. - Вот. Подумала, может, вы захотите сделать фото и поставить в рамку на память об этом дне.
- О, это так чудесно, - ангел с благодарностью принял подарок. - Спасибо вам большое.
- Тогда мы пойдём.
Обняв всех по очереди, Азирафаэль проводил гостей и остался один среди не до конца разобранных коробок, в ожидании возвращения Кроули. Он хотел было закончить с распаковкой, но, поколебавшись, не стал этого делать. Неизвестно, что надумает Кроули, сбежав так неожиданно прямо посреди своего, так сказать, новоселья. Вдруг он решит всё отменить? А если не решит, то лучше они завершат это дело вместе.
Поставив пока что пустую фоторамку на видное место на полке, он прошёл в кухню и остановился, рассматривая кружку, которая успела остыть и стать снова однотонно чёрной, спрятав свой секрет.
Мадам Трейси открыла ему величайшую тайну, в которой на самом деле ничего особо таинственного - другой человек не узнает о твоих чувствах, если ты ему не скажешь. А он просто не говорил. Потому что они никогда подобное не обсуждали. Потому что полагал, что это очевидно. Потому что думал, что Кроули, конечно же, знает. Как он мог не знать?
С другой стороны, как он мог узнать, если ангел никогда не говорил ему об этом?
Обняв кружку ладонями, он размышлял, стоит вылить какао и помыть её, или разогреть и выпить самому? Демон всё равно не любит какао и не станет его пить, когда вернётся.
Пальцы Азирафаэля сжались. Он вернётся. Обязательно. Какие бы размолвки между ними не происходили, он всегда возвращался, а в этот раз они даже не поругались, ничего не случилось, кроме признания со стороны молчаливой кружки.
Прошло довольно много времени, задумчивый Азирафаэль так и не пришёл к какому-то решению, когда послышался звон колокольчика от двери. В волнении он вышел из кухни, прихватив с собой и какао, и увидел, как Кроули роется в одной из больших коробок.
- Что ты делаешь? - спросил Азирафаэль осторожно.
- Ищу глобус, - ответил Кроули.
- Глобус?
- Ага.
- Зачем тебе глобус?
- Что значит "зачем мне глобус"? - развернувшись на корточках, с высокомерным недоумением переспросил Кроули и приподнял левую бровь. - О, ты всё таскаешься с этой кружкой, - нарочито равнодушно заметил он и развернулся обратно к коробке. - Да где же он... - пробормотал он себе под нос.
Только теперь он наконец снял очки и убрал их в карман, даже не подумав этого делать, пока в магазине были гости. Вокруг него высились стопки бумаги и разные канцелярские принадлежности, что он вытащил из коробки в ходе поисков.
- А зачем тебе столько канцтоваров? - не удержался от ещё одного вопроса Азирафаэль, чем заслужил ещё один недоумённый гордый взгляд от демона.
- Я же как-то писал все эти отчёты о проделанной во имя Ада работе. Как это делать без бумаги и ручки?
- Но теперь нас вроде как уволили, отчёты больше не надо писать, - резонно возразил ангел.
- О, и правда, - Кроули окинул озадаченным взглядом листки бумаги. - Зачем я тогда это всё тащил? - он стал складывать всё обратно.
- Эм, эта кружка... - следя за его действиями, начал Азирафаэль, не зная, что говорить, и вспоминая все те советы, что успела ему надавать мадам Трейси. - Ты знаешь, она... Эм... Я её купил, потому что...
- Ты правда хочешь поговорить об этом прямо сейчас? - вздохнув, Кроули поднялся и оставил в покое коробку с пометкой маркером "глобус". Азирафаэль с удивлением воззрился на надпись и подумал про себя, зачем Кроули ищет какой-то предмет в коробке с соответствующим названием?
Кроули проследил за его взглядом и тоже заметил надпись.
- А, точно!
Хлопнув себя по лбу, он прошёл между коробками, рассматривая надписи, и залез в ту, на которой было написано "тайные вещи из сейфа".
- Вот он! - довольно произнёс он, доставая глобус и ища взглядом, куда бы его поставить. Заметил пустую фоторамку, но ничего не сказал об этом.
- Зачем ты вообще неправильно подписал коробки? - поинтересовался Азирафаэль.
Кроули криво улыбнулся:
- Иначе было бы слишком скучно, разве нет? Ты только представь - берёшь в руки коробку, на которой написано "шоколад", открываешь, а внутри - шоколад. Пф-ф-ф-ф, это же просто ужасно предсказуемо и уныло. Что может быть хуже?
Азирафаэль нахмурился:
- Не вижу ничего плохого в шоколаде, - затем опомнился и выставил перед собой правую руку ладонью вперёд, держа кружку в левой. - Нет, нет, ты меня не заболтаешь! Не пытайся меня отвлечь. - Он глубоко вздохнул, набираясь храбрости. - Я действительно хочу поговорить об этом прямо сейчас, - решительно сказал он.
- Тогда мне надо выпить, - пробурчал демон.
- Какао? - с хитрой улыбкой предложил Азирафаэль, протягивая ему злосчастную кружку.
Кроули закатил глаза, но, оставив на столике глобус, подошёл и взял из его рук кружку. Прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться и нагреть её силой воли, и совсем скоро вновь стала медленно проявляться та надпись, что недавно ввела его в такой недостойный демона ступор.
Теперь он мог почти спокойно смотреть на неё, и даже отпить какао из кружки.
На изумлённый взгляд ангела он ответил, словно оправдываясь:
- Раз я теперь здесь живу, то придётся хоть иногда пить это дурацкое какао.
Ангел не сдержал широкой улыбки и облегчённого вздоха. Он никуда не уйдёт, он останется здесь.
- Я рад, что ты не передумал насчёт переезда.
- Да ладно, куда я денусь от тебя, - безуспешно стараясь скрыть смущение, пожал плечами демон.
- Извини, что раньше не говорил тебе этого, - решив не отступать, продолжил Азирафаэль. Кроули промолчал, сосредоточенный на какао, которого уже осталась половина кружки. - Я думал, что ты знаешь. Был уверен. Мне казалось, это нечто само собой разумеющееся, и глупо говорить о том, что ты и так знаешь.
- Нет, я не знал, - после небольшой паузы ответил Кроули. - Даже не подозревал. В общем-то, даже не смел надеяться на то, что когда-нибудь у меня будет повод начать так думать.
- Но почему?! - изумился Азирафаэль.
- Потому что ты ангел, а я демон? - рассматривая обнажившееся дно кружки, ответил Кроули, избегая встречаться с Азирафаэлем глазами. - Непрощаемый, отрёкшийся от Света ужасный монстр. Такого нельзя... любить.
Азирафаэль нахмурился.
- Ох, дорогой мой... Я никогда тебя таким не видел. Для меня ты всегда был другим.
- Оу.
Похоже, это поставило Кроули в тупик.
- Я не могу в нескольких словах объяснить тебе прямо сейчас, какой ты для меня, но если ты дашь мне шанс, я покажу тебе, - пообещал Азирафаэль, подходя ближе, только теперь перестав опасаться спугнуть демона откровенным разговором.
Кроули кивнул.
- А пока что, если ты не против, давай сделаем фото? Нам подарили рамку, чтобы увековечить этот день в памяти.
Согласившись, Кроули достал смартфон и включил селфи-камеру. Покосился на стоящего рядом ангела и сам придвинулся чуть ближе, чтобы они оба помещались в кадр. Ангел придвинулся ещё ближе.
- Мне надо улыбаться, или что? - по привычке съязвил демон, корча рожицы и делая подряд несколько кадров с разными выражениями лица.
Ангел покосился на него и нежно улыбнулся.
- Я не буду требовать от тебя "правильного" выражения лица. Просто подумай о том, что мы наконец-то вместе, живём в одном доме, и будем делать это так долго, как нам захочется.
Этот совет подействовал, и получилось отличное фото, где ангел с лёгкой улыбкой неотрывно смотрит на демона, на чьём лице написано недоверчивое изумление и что-то похожее на радость.
- Ну, что там получилось? - ангел с любопытством заглянул в телефон, рассматривая фото. - Отлично. Надо напечатать.
- Думаешь? - с сомнением спросил демон.
- Уверен!
- Да! Надо узнать, где тут поблизости фотоателье.
- Зачем? Тут напечатаем.
- Но у меня нет принтера.
- Теперь есть!
Кроули щёлкнул пальцами, и на полу перед ними появился новенький цветной принтер, который сразу же начал печатать отправленную ему фотографию, не обращая внимания на не подключенный провод.
Донельзя довольный Азирафаэль тут же схватил фото и принялся вставлять его в рамку.
- Надо позвонить Анафеме, рассказать, что всё хорошо, чтобы она не переживала.
- Я могу просто скинуть ей фото, и она всё поймёт, - предложил Кроули, которому больше не хотелось в этот день общаться с кем-то кроме ангела.
- Чудесная идея.
Кроули отправил Анафеме фотографию, что они напечатали, и ещё пару сделанных перед ней, где он дурачился. К его удивлению, ответ пришёл моментально и содержал мало букв, но много восклицательных знаков, сердечек и смайликов.
- Что там? - спросил Азирафаэль, услышав сигнал оповещения о сообщении.
- О, она очень рада.
Кроули показал ответ девушки Азирафаэлю, но тот лишь нахмурил брови, рассматривая непонятные значки. Вздохнув, Кроули решил, что пора научить ангела пользоваться современными телефонами, но это потом. Пока что они просто попробуют в свой первый вечер вместе выяснить, каково это - жить под одной крышей друг с другом, для начала разобравшись с его бесчисленными коробками с вещами.

@темы: категории: юмор, категории: романс, категории: флафф, категории: слэш, творчество: фанфикшен, humans: Madame Tracy, supernatural beings: Aziraphale, supernatural beings: Crowley, x: Aziraphale/Crowley, humans: Anathema Device, humans: Newton Pulcifer, рейтинг: PG

---

[Cirtaly]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Tango para todos

[Crazycoyote]

Текст в процессе написания, выкладывается по мере написания. Следите за руками обновлениями.

Название: Ангельская милонга
Автор:  Crazycoyote,  Cirtaly
Размер: пока что 18 530 слов без примечаний
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафель
Категория: слэш, гет, никакой разницы
Жанр: ангст, драма, херт/комфорт, флафф, юмор, романс, броманс, сволочи-крылатые-вы-чо-творите
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ангелы и демоны друг друга не любят, к друг другу не привязываются и не заводят друг с другом отношений. Однако из любого правила есть исключение. Еще ангелы не танцуют в принципе, а демоны — танцуют, но не умеют. Но из этого правила тоже бывают исключения. Парный танец, как правило, изначально придуман для того, чтобы его танцевали мужчина и женщина, и роли в нем четко поделены и не меняются. Из этого правила также существует исключение. Оно называется танго.
Примечание/Предупреждения: психотравмы, депрессия, упоминания самоубийств, массовых убийств, геноцида и Апокалипсиса, злоупотребление алкоголем, секс в сверхсознательном состоянии, гендерсвап (в незначительных количествах), танго (в значительных количествах), нацисты, розенкрейцеры, баобабы, итальянские и испанские слова, сомнительные теологические концепции, снобизм авторов и персонажей
Название авторы беспринципно попятили у Астора Пьяццоллы, но с огромной любовью и уважением.
Господь все видит.

Читать на фикбуке | на АО3

В тексте постоянно играет танго. И еще один раз — вальс «На прекрасном голубом Дунае», но мы не будем вам его показывать. А остальное — будем. Мелодии в фике чаще всего прямо не названы, так что тут есть цитаты, чтобы было понятно, откуда оно. Все расположено в том же порядке, что и в тексте. Бонусы — другие версии тех же мелодий, которые нам особенно нравятся.

Слушать звуки музыки...

«Игла граммофона, чуть скрипя, вела по линии, и он истекал тягучим томным звуком…»
Astor Piazzolla - Milonga del Angel


«В настоящем, где Азирафель все еще стоял посреди комнаты, труба граммофона тихонько всхлипнула, и запела новую песню…»
Astor Piazzolla - Introduccion al Angel


«Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно…»
Carlos Gardel - Por una Cabeza

+bonus: Thomas Newman - Por una Cabeza


«Пластинка все еще не закончилась, и теперь заиграло что-то совсем невообразимое, так что ангел взял с прилавка брошенный на него раньше конверт, чтобы посмотреть, как это называется…»
Astor Piazzolla - La Muerte del Angel

+bonus: Gautier Violin - The Death of the Angel

ЧИТАТЬ ТЕКСТ

Игла граммофона, чуть скрипя, вела по линии, и он истекал тягучим томным звуком. Мягкий, медовый луч солнца блестел на его изогнутой трубе. Солнце склонялось, и луч медленно полз, удлиняясь, и тоже словно утекал, так же как мелодия, записанная на пластинке.
Азирафель, решив изучить пропущенное им в человеческой культуре, начал с аргентинского танго, написанного человеком по имени Пьяццолла. Он совсем не ожидал от этой части музыкального наследия Земли чего-то такого… Такого, что он, ангел Небес, замрет посреди комнаты с кипой книг в руках, перестав дышать, чтобы не пропустить ни ноты.
Смычок в давно умершей руке бесконечно полз по струне, легкие аккордеона расправлялись для вдоха и складывались для выдоха, наполняясь воздухом, которого тоже нет больше на вещном свете, а ангел стоял и слушал.
По ступеням крыльца кто-то прошагал, и Азирафель взмахом ресниц захлопнул все жалюзи. Магазин совершенно и определенно был закрыт, пока ангел не дослушает все, что написал и сыграл тот человек.
Потом он отвернулся от граммофона к розовеющему лучу солнца, продолжая прижимать к груди книги, и слушал. Слушал, машинально проводя ладонью по теплому корешку шоколадного цвета. Под обложкой его ждали умные слова, но они могли и дальше подождать. А в музыке жили мгновения, которые ангел давно не воскрешал в памяти, и он старался даже моргать мягко и в такт, чтобы не спугнуть их.

Тогда лучи пронизывали прозрачную взвесь из пыльцы и дорожной пыли и были такими же медовыми. Тягучими и сладкими, как воздух, напоенный запахом поздних цветов. Близкая осень пахнет сладко и тревожно, словно пугаясь самой себя. В ней живет зародыш будущей пурги. Пусть листья пока зеленеют, тянутся к теплому еще солнцу, ангел смотрит на них и видит холодную зиму. Она придет и будет жестокой, и медовые ноты в лучах исчезнут, как и краски живых цветов.
Сент-Джеймс-парк был упоительно красив. Он был наполнен жизнью, покойной, неспешной. Ей можно было наслаждаться. Можно было бы. Если бы ангел мог. Сорок лет после ссоры с демоном каждый ранний сентябрь он приходил сюда, на берег пруда с лебедями. Бросал крошки каждому новому поколению лебединой стаи. Иногда узнавал потомков тех, кому достался прах сгоревшей записки, и тепло улыбался им. Птицы были свидетелями. Они не могли понимать и знать, но Азирафель молчаливо делился с ними мыслями.
Садился на скамью, разворачивал свежую газету. Слушал души людей, гулявшие по парку. Пытался погрузиться в шумящую жизнь Земли, чтобы хотя бы ненадолго… На мгновение. В такие спокойные, предсказуемые, чистые души живущих. Провалиться в них, потонуть, упасть в их мысли с головой. Чтобы душа самого ангела перестала сгорать от отчаяния.
Записка сгорела, и Падший ангел когда-то сгорел. А ангел нынешний никак не мог догореть.
Сорок лет он приходил. Разворачивал газету...
Сорок лет ничего не менялось. Ангелу казалось, что ничего не изменится, пока однажды вместо газеты ангел не взял с собой книгу. В книге были стихи очень хорошего человека. Азирафель видел, как светятся страницы с его словами, и не мог не купить ее, чтобы тут же прочитать. С поэтами лучше знакомиться, пока они живы — их чутким душам часто нужна помощь, чтобы прожить дольше и написать больше прекрасных стихов.
«Пыль-пыль-пыль…»¹ — ангел читал слова хорошего человека. Читал и видел горящую в огне отчаяния душу.
Душа горела — и не могла сгореть. Человек шел по желтым дорогам. Там, далеко. Шел и видел. Видел то, что сейчас. Так же ясно, как ангел видел, что будет. Как в ранней осени Азирафель чувствовал зародыш зимы, так и в этом ему являлось будущее мира.
«Брось-брось-брось — видеть то, что впереди», — человек мог велеть себе перестать думать. Отвернуться, не смотреть.
Ангел — нет. Он должен смотреть. И видеть.
Снаряды взрываются, и людям, смертным, очень смертным, самым смертным людям на свете, в лица летит дым. Дым неправильный. Так нельзя! Нельзя дыму быть таким… Чтобы хотеть вырвать из себя легкие. Чтобы глаза резало как ножами. Чтобы молить о смерти. Людям нельзя молить о смерти. Ангелам нельзя такое допускать.
«…пробуй думать о другом», — Азирафель пробовал, и мгла затягивала взор.
Нельзя допустить, чтобы демон… Чтобы Падший ангел… Ангелы должны противостоять Падшим. Нельзя допускать, чтобы Падшие взяли верх… Нельзя допустить, чтобы люди… Нельзя ему давать то-что-он-хочет. Ангелы противостоят злу. Должны взять верх. Ангел. Не. Хочет. Ничего. Брать. И давать.
«Бог-мой-дай-сил — обезуметь не совсем!» — ангел давно не просил у Господа никаких сил. Если дать ему Божественную силу, то придется применять ее по назначению.
Нельзя. Допустить. Чтобы.
Ангела тошнило от пыли далекой горящей земли. Горящей в самом настоящем, жарком огне. Огне, который стирает тебя с лица Земли. С лица горящей, пылающей Земли. Твой дом, дом твоих предков, твою жизнь. Оставляет только загон для остатков тебя, который больше уже не ты. И никогда не будешь ты.
Вода тоже так может. Сначала вода, а потом огонь. Единые. Противоположные. Противные друг другу. Противные. Нет, не так. Вода противна огню, она умирает в огне, улетает паром в небо. Убивает себя. Так правильно. Ангел противен себе, и демону наверняка тоже. За все, что ангел ему сказал. И все, что думал.
Ангел дочитывал стихотворение, глядя на него эфирным взглядом, потому что хотел видеть все, что говорил стихами этот человек. И потому что материальные глаза застила пелена и все материальные слова скрыла.
«Я-шел-сквозь-ад — шесть недель, и я клянусь,
Там-нет-ни-тьмы — ни жаровен, ни чертей,
Но-пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне!»
Людям не нужен Ад, чтобы принести его на Землю. Людям не нужны ангелы, чтобы их хранить. И демоны из самых темных глубин Преисподней в ужасе попрячутся при виде людского зла. Скоро, очень скоро.
— Сэр, вам плохо? — услышал ангел и покачал головой, бережно закрывая книгу. Этой заботливой душе осталось пребывать на Земле лет пятнадцать, не больше. Азирафель не мог помочь. И не хотел, вот что сейчас его… не пугало, нет. Никаких эмоций не вызывало.

В настоящем, где Азирафель все еще стоял посреди комнаты, труба граммофона тихонько всхлипнула и запела новую песню. Ангел вздрогнул, судорожно вздохнув. Память продолжала разверзаться картинами прошлого, как небеса грозой.

У Кроули была машина, и он на ней передвигался по Лондону. Азирафель осознал этот удивительный факт только в тот момент, когда увидел ее прямо перед собой. Точнее, когда демон подошел к ней, открыл переднюю дверь, кивнул внутрь и сказал Азирафелю:
— Забирайся! — тем самым прояснив еще и смысл совершенно загадочного до этой минуты выражения «подбросить домой». Ангел никак не мог сообразить, зачем и как его собрались подбрасывать, но все равно пошел за Кроули, продолжая прижимать к груди саквояж с книгами и смотреть на демона во все глаза. Пожалуй, Азирафель сейчас мог бы вот так идти до самого Гастингса² — дальше, по воде через Английский канал³, ему бы не позволил лимит на чудеса. Но они пришли всего лишь к автомобилю, и довольно быстро.
На машину Азирафель наконец сумел отвлечься. Потому что она была частью Кроули, и очень важной. Демон не любил лошадей, но и ходить пешком тоже не любил. Когда люди придумали автомобили, Кроули, наверное, очень обрадовался. Азирафель мимолетно пожалел, что не видел, не порадовался вместе с ним — но тут же прогнал это чувство. Оно могло повлечь за собой другие, которые Кроули мог уже и заметить. Лучше было сосредоточиться на машине. Тут есть, на чем сосредотачиваться.
Ангел растерянно похлопал глазами на закрытую дверь. Кроули так легко открыл свою, а ангел понятия не имел, как это делать. Он ни разу не прикасался к этим… штукам. Только видел их из окна иногда. Это не должно быть сложно, верно? Людям ведь нужно попадать внутрь быстро. Машины для скорости и нужны, насколько Азирафель догадался, наблюдая за ними.
Осторожно потрогав прохладный металл, ангел нащупал рычажок и опасливо нажал на него. Внутри двери что-то щелкнуло, и она мягко открылась. Азирафель тихо вздохнул, продолжая глядеть, теперь уже на переднее сиденье, широко открытыми глазами. Знакомство с этой штукой началось нормально. Возможно, у них получатся хорошие отношения, не такие, как с ее хозяином.
Ангел замер, неловко положив руку на дверцу. Если Кроули хочет довезти Азирафеля до его магазина, то он точно заметит! Начнет задавать вопросы — он постоянно их задает по любому поводу. Заколоченные окна и разбитый фонарь над крыльцом его определенно насторожат. Все это следовало исправить прямо сейчас. Накопленный за много — ангел потерял им счет — лет бездействия лимит на чудеса подобное точно позволял. Всего лишь манипуляции с неживой материей, не о чем и говорить. Азирафель мог бы при желании сотворить из магазина совершенно новую, сверкающую стеклом и металлом, булочную, в которой пирожки пекутся сами. Но булочная вызвала бы у Кроули еще больше вопросов.
— Ты что, машину никогда раньше не видел? — будто подтверждая тревожные мысли Азирафеля, немедля спросил Кроули обычным своим ворчливым тоном, глядя на ангела сквозь стекла очков. Одной рукой он облокотился о штурвал… или как это должно называться в автомобилях? А другой — что-то повернул рядом, и машина низко заурчала и запыхтела, готовая их везти.
— Видел, конечно, — ответил ангел, постаравшись сохранить невозмутимый вид и не сказать ничего лишнего. И ничего оскорбительного, как... тогда. Или как в церкви, про нацистов. Ангел успел отругать себя еще там, что совсем плохо соображает, раз предположил, что те люди могли работать на Кроули. Помнил же, что демон не любит убийств, особенно убийств детей, которыми нацисты отличались. Однако Азирафелю не с чего было соображать хорошо, а Кроули совсем незачем об этом знать. В том числе, незачем было знать, что Азирафель видел машины в основном на эфирном слое бытия. Потому что на нем и находился последние десятилетия. А в эфире автомобили выглядели... почти никак. В них что-то все время взрывалось, и на это было очень неприятно смотреть. Поэтому Азирафель отводил эфирный взгляд. Так же как... от остальных взрывов.
Он поспешил устроиться на сиденье рядом с Кроули и захлопнул за собой дверцу. Магазин уже был готов встречать гостей. С фасада, по крайней мере.
— Держись крепче, — велел Кроули, и Азирафель снова сперва не понял, но потом машина рванула с места — и он немедля принялся держаться. То есть, схватился за первое, что под руку подвернулось, потому что его вжало в сидение, а лондонские улицы понеслись мимо с такой скоростью, что ангелу в какой-то момент стало казаться, будто они сейчас взлетят. Ангел ошарашенно покосился на Кроули, но вид у того был совершенно невозмутимый, только больше обычного сосредоточенный и еще отчего-то очень довольный.
Азирафель украдкой погладил пальцем кусочек сиденья. Возможно, ей, машине, осталось жить совсем недолго, раз ее хозяин вот так… Ангел пожалел ее от всей души. Ее жалеть было можно. Получалось. Она неживая. И не Кроули.
— И часто ты их меняешь? — осторожно уточнил Азирафель, когда Кроули был вынужден притормозить на перекрестке.
— Кого — их? — с очень искренним недоумением поинтересовался тот, обернувшись к ангелу. — Придурковатых нацистов?
«Свои тела, безумный ты демон!» — чуть не выпалил Азирафель, только теперь поняв, зачем вдруг начал жалеть машину. И за кого на самом деле продолжал пугаться. Сколько было можно-то? Ангел помотал головой. Можно было всегда — сформулировал он про себя. Раз уж столько времени было можно делать только это и больше ничего.
— Машины. Я видел, что они могут сломаться, если так ездить, — еще осторожней пояснил он.
Кроули замер, с выражением на лице, которое можно было бы назвать «ошарашенным», если бы Азирафель считал, что его в принципе можно ошарашить. Помолчал немного, нахмурился — и резко рванул машину с места, кажется, еще быстрее, чем они ехали раньше. Молчал он довольно долго, и ангел успел внутренне сжаться не только от скорости, но и от испуга, что опять ляпнул что-то не то, когда Кроули наконец ответил:
— Я купил ее девять лет назад и ни разу не менял, она в идеальном состоянии, — очень ровным тоном, и тут же резко повернул на очередном перекрестке, так что Азирафель едва о стекло не ударился, когда их занесло вбок. Сложно было сказать, что в ответе Кроули выглядело наиболее странным: тон, слова «в идеальном состоянии», которые звучали так, будто он пытался машину ангелу продать, изображая коммивояжера, или то, что автомобиль он купил, а не материализовал или не позаимствовал у кого-нибудь.
Азирафель снова во все глаза уставился на Кроули. Как-то осмысливать свои чувства о нем, демоне, и складывать их в слова у него все еще не получалось. Или, может быть, все еще было нельзя. Может быть, всех этих долгих лет одиночества было недостаточно.
— Извини… — выдавил он на всякий случай, пытаясь успокоить дыхание и удивляясь тому, что оно вообще участилось. Слишком давно не испытывал страх своим телом, догадался ангел. И кровь в ушах у него стучала от волнения, что опять все испортил. Второй раз за вечер! Своими же дурацкими словами. Что стоило молчать всю дорогу? Как демон вообще его сейчас терпит?
— М-мгм, — согласно буркнул Кроули себе под нос, пристально глядя вперед, и больше не сказал ничего.
«За все, что сможешь, извини», — чуть не добавил ангел. А потом придумал более нейтральное: «Я не сомневаюсь в твоем искусстве наездника», — но так и не вспомнил, как правильно называется тот, кто за штурвалом. Капитан? Не всадник же.
Словом, Азирафель промолчал всю дорогу до магазина. Так же молча вышел на крыльцо, прижав к себе саквояж, и опять уставился на Кроули. Тот высунулся в окно, опустив стекло, посмотрел на ангела, усмехнулся — или улыбнулся, с демоном не всегда можно было понять наверняка — и неожиданно сообщил:
— Я заскочу через несколько дней. В гости, — без единой вопросительной ноты в голосе.
Азирафель рассеянно кивнул, развернулся на каблуках и вошел в магазин. Там он еще ничего не переделал, не убрал паутину из углов и не восстановил книги, кроме тех, которые понадобились симпатичному лже-агенту Секретной службы. И не собирался. Для Кроули несколько дней могли запросто превратиться в несколько лет. Или вообще в вечность, раз Азирафель продолжает его оскорблять в лучших чувствах после такой долгой разлуки. У ангела же внутри по-прежнему было слишком мало сил, чтобы оставаться снаружи бытия. Бытие все еще плохо для него подходило.
К преогромному изумлению Азирафеля, «через несколько дней» наступило послезавтра. Сперва истошно зазвонил дверной колокольчик, потом, спустя примерно минуту, в дверь магазина настойчиво постучали. А еще через некоторое время — со всей силы замолотили, кажется, ногой, или двумя ногами по очереди. «Эй, ангел! Ты там есть вообще?» — раздался одновременно с грохотом очень знакомый голос, и очень обеспокоенный. Кроули стоял там, снаружи, и пытался заглянуть за наглухо закрытые жалюзи на входной двери: в тонкую щель можно было видеть кончик длинного носа и отблеск темных очков.
К приему гостей было не готово не только помещение, но даже и сама ангельская оболочка. Саквояж с книгами неразобранный валялся на полу, а рядом валялось ненужное в эти дни тело. Оно не дышало, не двигалось и могло разве что видеть. Но немного. Азирафелю и эфирного слоя реальности хватало.
Но это же Кроули там пришел! Пришел. Надо же.
Ангел заставил свое тело вдохнуть пыльный воздух, разогнал сердце, поднялся, пережидая приступ щекотных мурашек по всему телу, и, спотыкаясь на подгибающихся ногах, побежал открывать. По пути приводя помещение хотя бы в относительно жилой вид.
— Я есть, — ответил ангел, распахнув дверь и растерянно уставившись на Кроули.
— Хм, и правда есть, — задумчиво взглянув на ангела в ответ, сказал тот. А потом просочился между Азирафелем и косяком внутрь и принялся оглядываться. В руках у него был объемистый сверток, замотанный в серую бумагу и перевязанный бечевкой. — А я уж было подумал, тебя какие-нибудь недобитые нацисты все-таки догнали и развоплотили, пока я был в отъезде… — добавил он так, как обычно говорят что-нибудь вроде: «Сегодня отличная погода, не правда ли?»
Азирафель незаметно взмахнул рукой, приказав саквояжу спрятаться под стол.
— Тут нет нацистов. Никого нет, — рассеянно ответил Азирафель. — Что это?
Он кивнул на сверток.
— Еда. — Кроули прошел дальше в магазин и положил свою ношу на стол, сдвинув в сторону широким жестом все, что на нем валялось. — У тебя позавчера был очень голодный вид. И я подумал, что война на тебе дурно сказывается, и, похоже, не ошибся, — Кроули небрежно махнул рукой вокруг, показывая на изрядно захламленный магазин. — И что с твоих станется еще и перемещаться из этой гастрономической Преисподней с карточками на продукты⁴ тебе запретить. Так что вот… — Он принялся развязывать бечевку, очень торопливо, так что сложно было уследить за порхающими в воздухе длинными пальцами.
— Еда, — медленно повторил ангел, завороженно глядя на руки Кроули. Потом до него дошел смысл остальной реплики демона, и Азирафелю пришлось срочно опуститься на стул — тело отреагировало новой вспышкой чересчур сильных эмоций, которых очень давно не испытывало.
— Нет-нет! Мне не запрещали ничего... Наоборот, дали отпуск. Хотя бумажек много пришлось... заполнить, — с трудом подбирая слова, выговорил он, не отводя глаз от свертка с едой.
Кроули снял шляпу и аккуратно положил ее поверх груды вещей на столе, потом опустил очки на кончик носа и уставился на Азирафеля поверх них, очень пристально и внимательно. И вглядывался долго, настолько долго, что ангел растерянно заморгал и уставился в ответ. Он не был уверен, что смотрел хоть сколько-нибудь осмысленно. Просто смотрел. Потому что физические глаза хотели смотреть.
— Отпуск, понятно, — наконец сказал Кроули и коротко кивнул. А потом принялся разбирать сверток, старательно перечисляя содержимое. — Пармская ветчина, сыр, итальянский и швейцарский. Швейцария не так далеко от Тосканы⁵, в конце-то концов… И у них нейтралитет⁶. Оливки, — они были в металлической банке, с нарисованными на ней оливками. Азирафель видел такие раньше, только тогда в них обычно хранили рыбу, и не слишком-то хорошую. Следующая банка была более привычной, стеклянной. — Вяленые томаты. В Италии, прямо скажем, тоже творится полный бардак, но чтобы там закончилась нормальная еда — должно случиться что-то совсем уж невероятное. Бискотти. И кьянти — должно быть неплохое. Ты посуду тут найдешь или мне сделать? — поставив на стол бутылку вина, спросил он и снова посмотрел на Азирафеля поверх очков, теперь вопросительно.
Азирафель смотрел и смотрел на появляющиеся из свертка продукты. Удивлялся их такому яркому запаху и цвету. Его тело сейчас было в восторге, что ему разрешили ощущать и что ему принесли еду — тоже. Смешное глупое. Наверное, оно заслужило передышку, решил Азирафель. И ляпнул первое, что пришло ему в голову:
— Не думаю, что в Италии есть кто-то из наших. Там... многие попросили отпуск. Поздно, правда. Можно было и раньше. Намного...
Искать посуду по дому ангел не хотел, поэтому щелкнул пальцами, и она послушно появилась на столе.
— Зато наши есть, — Кроули хмыкнул и очень выразительно скривился, после чего стремительно разложил еду по тарелкам, снова порхая пальцами над столом. В последнюю очередь он открыл бутылку взглядом, пробка вылетела на стол с легким хлопком, и Кроули тут же разлил вино в два бокала. — Buon appetito e buona serata!⁷ — Демон сделал глоток и, подхватив двумя пальцами оливку с тарелки, закинул ее в рот. А потом отправил туда же еще и кусочек сыра, явив собой редчайшее зрелище «Кроули, который ест».
Азирафель задумчиво замер, слушая бурчание в желудке. Тело решило, что раз его кормят, то надо подготовиться к еде. Сознание же категорически отказывалось работать, оглушенное всем творящимся безумием. Оно походило на горячечный сон, и верить в него никак не получалось. Демон пришел в гости. Потому что хотел накормить ангела. Невероятно.
Поэтому Азирафель промолчал в ответ на слова Кроули, зачем-то внимательно наблюдая за исчезновением в Кроули еды.
— Мгм-м, — протянул он рассеянно, чтобы хоть что-то ответить.
— Ешь давай, — проворчал демон и допил вино залпом, тут же долив себе еще. — А то я расстроюсь и сожру все сам, — и в подтверждение своей угрозы немедленно съел ломтик пармской ветчины и еще две оливки.
Ангел нервно вздрогнул, тут же потянув в рот кусочек сыра. Если бы демон расстроился, Азирафель бы тоже расстроился. И конечно он не мог допустить, чтобы демоновы старания пропали даром.
— Не надо, — попросил он, проглотив сыр.
— Вот и хорошо, — тут же смягчился Кроули, но сразу добавил, щелкнув пальцами по бокалу: — И пей тоже. В отпуске это совершенно необходимо.
Азирафель покивал, чтобы не огорчать Кроули, но бокал пока не трогал. Он переживал сырное ощущение во рту, гортани и дальше по всему желудочному тракту. Сыр был соленый. И сырный. Вкус и запах сыра словно заполнил все вкусовые рецепторы, и те пока не могли принять никаких других ощущений. Что с ними случится от бокала вина, Азирафель не решался представлять.
Кроули, тем временем, подперев рукой подбородок, уставился на него. И смотрел. А потом еще смотрел, изредка отпивая вино из бокала — словно наблюдал за чем-то очень увлекательным, или важным.
Ангел подумал, что демон никуда не торопится, и сам решил не спешить. Медленно жевал ветчину, сыр, помидоры. Каждый кусочек вгонял его в прострацию, полную очень плотных земных ощущений. Оглушающих. Их было так много, что Азирафель сумел отложить свои переживания об этой удивительной ситуации.
— Так... Как дела? — спросил он, когда вкус оливок перестал вызывать в мозгу картинки с побережья Средиземноморья, где они росли и спели на солнце.
— По-разному… — ответил Кроули после долгой, очень задумчивой паузы, перед этим снова опустошив свой бокал до дна. — С одной стороны, можно вообще не работать, просто вписывать в отчеты первое, что на глаза попалось. С другой — большинство происходящего я бы предпочел себе не приписывать. С третьей — я бы также предпочел из отчетов выписать к едреной матери свои достижения в деле создания оккультных кружков, если бы знал, что они с ними вытворят⁸… Знаменитый Энтони Джей Кроули! Фюреру нужен Святой Грааль! — откровенно передразнил он позавчерашних нацистов. — Фюреру нужно хоть немного мозгов, как и всем им… Но найти их посложнее, чем Грааль.
На фразе про мозги Азирафель вздрогнул, потому что вспомнил книгу, которую читал еще до своего... ну пусть отпуска. Один из персонажей хотел себе мозги⁹. То есть стать умным. Представлять фюрера героем этой книги оказалось очень освежающе. Настолько, что Азирафель вспомнил: Кроули пришел значительно позже того, как нацисты в церкви заговорили о Граале.
А вспомнив, начал расстраиваться и вместе с тем неожиданно радоваться, что наконец чувствует еще какие-то эмоции, кроме затянувшейся на много лет паники.
— Так ты... Ты все слышал, да? Там, в церкви? — спросил Азирафель, ощущая, как горят со стыда щеки.
— Ну что ты, нет конечно, я стоял снаружи и смиренно ждал, когда тебя развоплотят, только в последний момент спохватился, — ответил Кроули со своим неизменным сарказмом, подливая еще вина. Бутылка за это время убавилась наполовину. Отпив, он посмотрел на ангела и вздохнул. — Да ладно тебе, я бы тоже не понял, что она немецкая шпионка, если бы не знал…
Азирафель глянул на свое, до сих пор нетронутое, кьянти, и взял бокал в руки. Спектр доступных эмоций стремительно и неуклонно расширялся. Ангел смотрел на искры в глубине бокала с печалью. Девушка казалось такой... целеустремленной. И цель у нее была благая. Та цель, о которой она ему так удачно наврала. Она вселила в него вдохновение снова действовать. Так глупо получилось!
— А мое тупоголовое начальство всему этому радуется, представляешь? — внезапно продолжил жаловаться Кроули. — Они там, внизу, не в состоянии даже подбить элементарный баланс. Когда на одного убийцу приходится такое количество невинно убитых, многие из которых погибли, героически спасая других… Словом, я бы на их месте не радовался. По счастью, я не на их месте. Но ты подумай, какая ирония: война, которую начала кучка отборных кандидатов на седьмой круг Ада¹⁰, в итоге уже породила и еще породит столько святых, сколько за предыдущие лет двести не наберется… — закончил он задумчиво-философским тоном, глядя куда-то на книжные полки, и только в самом конце покосился на Азирафеля через плечо и неожиданно твердо и уверенно припечатал: — На одну твою шпионку тоже пяток святых найдется, прямо в Лондоне.
Азирафель, пока Кроули говорил, отпил из бокала и закрыл глаза. Терпкий вкус на языке, знакомое легкое тепло в горле и в пищеводе — и острое, слишком острое, ощущение сжатой пружины в мозгу. Такой маленький глоток не может ее разжать. Возможно, вообще ничто.
— Я знаю. Я вижу, — коротко ответил Азирафель. Только их он и видел, если бросал случайный взгляд на Небо.
— Если вдруг что-то видишь про меня, никому не рассказывай, — прозвучал в ушах голос Кроули, как-то особенно ворчливо и едко. — А лучше вообще не думай об этом, так безопаснее, — Азирафель услышал звук отодвинувшегося стула и шаги Кроули куда-то в сторону от стола.
Ангел поставил бокал и оглянулся на демона. Про него он ничего не видел. Он вообще слишком мало видел. Потому что старался не смотреть.
— Не могу я думать, — проворчал он. — И видеть тоже. Позавчера это было особенно заметно.
Кроули стоял у граммофона и задумчиво перебирал лежащие рядом с ним стопкой пластинки. На словах Азирафеля он обернулся, подняв брови, и ответил:
— А это прекрасно вижу и знаю я, — с выражением на лице, которое ангел тоже не мог понять, потому что и впрямь ничего не соображал. Демон помолчал немного и пояснил небрежным тоном: — В общем-то, ничего существенного… возможно, я пару раз нечаянно сделал твою работу. И тебе, определенно, нужно выпить еще кьянти, — добавил он в конце и продолжил смотреть грамзаписи.
— Спасибо, — машинально ответил Азирафель на последнее предложение, не притрагиваясь к вину. Оно на него почему-то начало действовать, несмотря на буквально терапевтическую дозу. Мысли путались еще сильнее, и ангел опять совсем не понимал, что именно чувствует. Знал только, глянув на свои пластинки, что Кроули может очень удивиться его коллекции. Кажется, люди стали делать пластинки иначе. И музыка, конечно же... У Азирафеля не было ни одной композиции моложе тысяча девятисотого года.
— Если ты нечаянно, то никто тебя не осудит, — попытался он пошутить на первое замечание Кроули. Но улыбнуться отчего-то не вышло.
— Ну, может, не совсем нечаянно… почти нечаянно… — пробормотал тот, не отрываясь от своего занятия. — Ладно, пускай это! — он выхватил пластинку из стопки, достал ее из конверта и, крутнув в пальцах, как цирковой жонглер, поставил на граммофон. Игла опустилась под взглядом Кроули сама, и из трубы полились звуки вальса «На прекрасном голубом Дунае».
— Непроизвольно? — предположил Азирафель и именно теперь заулыбался, совершенно неожиданно для самого себя. Потому что вдруг сумел посмотреть на Кроули целиком, на всего, во всех слоях реальности. И сразу же понял, что до сих пор смотреть почему-то даже не пытался. Как будто боялся там увидеть что-то, с чем не сможет смириться, и тогда им опять придется ссориться. Притом совсем не факт, что ему снова согласятся дать такой длительный отпуск.
Внутренняя суть демона была почти такой же, какой Азирафель ее запомнил и какую… любил. Любил с Начала времен. Тогда Кроули переживал, что сделал добро, предложив Еве яблок, а внутри него переливался свет истинного Творения. Если будешь смотреть на святых и увидишь что-нибудь про меня… Ангел не знал, что именно Кроули недавно сделал с неизвестным ему святым, но сейчас увидел тот же свет. Робкий, как луч солнца, проникший сквозь тюремную решетку и упавший на стену каменного мешка. Азирафель его увидел и не мог не улыбнуться ему.
Кроули, который в этот момент развернулся на сто восемьдесят градусов, резко замер, будто споткнулся об ангельскую улыбку, а потом, всего на несколько мгновений, улыбнулся тоже. И тут же состроил нарочито мрачное лицо.
— Я же сказал: даже не думай! — строго напомнил он. — И ничего такого я делать не собирался, просто мимо проходил. По своим делам.
— Как скажешь, д... Кроули, — согласился ангел, проглотив привычное обращение «дорогой мой», плохо понимая зачем, и поспешно схватил со стола бокал, чтобы скрыть неловкость. Он сейчас был не уверен, что имеет право так называть… демона. И даже мысленно старался не называть его «своим», как называл раньше. Он не знал, можно ли… Ведь Кроули тогда сказал, что ангел ему не нужен, а значит, вовсе он не «свой».
Демон наклонил голову, прислушиваясь к звукам из граммофона, потом посмотрел на Азирафеля и констатировал:
— Ну вот, так уже больше похоже на buona serata. Но еще не совсем, — после чего щелкнул пальцами — и в магазине вдруг зажегся непривычный Азирафелю, более яркий, но все равно теплый и уютный, свет. — Электричество. Тебе давно пора было обзавестись электричеством. Теперь совсем хорошо...
— А зачем они тогда продают свечи до сих пор? — вдруг с любопытством спросил Азирафель, совсем забыв, что собирался скрывать от Кроули, сколько на самом деле длится его «отпуск».
— Электричество иногда тоже ломается, — ответил Кроули, покачав головой. Вернулся за стол, взял свой бокал и уставился на ангела со странной блуждающей улыбкой на лице. — Особенно в последнее время. Но тебе это не грозит, так что свечи можешь оставить просто для красоты. Керосинку тоже можешь, хотя она не слишком симпатичная.
Азирафель, чувствуя себя ужасно глупо, смотрел на Кроули и эту его улыбку, не в силах отвести взгляд и начать говорить что-то разумное. И решительно сделал большой глоток из бокала, решив, что раз Кроули до сих пор не догадался, то уже ничего и не заметит. Видимо, демон резонно считал, что ангел плохо соображает — Азирафель ведь сам ему сказал об этом, и Кроули признался, что он видит — и не обращает внимания на странности в его словах. А значит, можно говорить более свободно. Эта мысль принесла ангелу некоторое облегчение: он сразу стал меньше опасаться, что снова что-то ляпнет.
Немного послушав вальс и свои ассоциации, довольно внезапные, Азирафель тут же воспользовался новой возможностью и выпалил первую чушь, пришедшую ему на ум:
— А я не умею танцевать вальс. Хотя он красивый. А ты?
— А я умею, — ответил Кроули, вздернув бровь, и улыбка на его лице сменилась на обычную — ехидную, как у Кроули. — Ни за что бы не пропустил самый непристойный танец столетия. Могу научить, по нынешним временам это уже прилично до сервильности.
Азирафель всерьез обдумал его предложение. С одной стороны, пообщаться с Кроули подольше ему очень хотелось. Хоть он и не понимал пока отношения демона к нему — в голову просто не лезли мысли еще и об этом — свое-то отношение он знал, и оно не изменилось. С другой, к вальсу Азирафель относился двояко, еще когда наблюдал за людьми. Ангел находил его очень ограниченным странными рамками, несмотря на то, что в приличных домах Вены на него фыркали, как на слишком распущенный. Гавот он выбрал совершенно осознанно, потому что он не означал ничего, кроме совместной радости движения. И в нем не было ведущего, все участники были равноправны. Это, пожалуй, стало главным для ангела. А для общения с Кроули он, возможно, придумает другой повод.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Азирафель, закончив размышлять. — Пожалуй, он мне не настолько нравится, чтобы его танцевать. Мне кажется, он несколько скучный... Извини, если ты не согласен, я не настаиваю. Исключительно мое мнение, не навязываю.
— Если подумать, и впрямь ужасно скучный, раз-два-три, и так по кругу… — решительно согласился Кроули и уткнулся носом в свой бокал. — А музыка хорошая. У тебя там еще есть, я видел… — он кивнул на граммофон.
Ангел допил кьянти. В голове теперь приятно гудело, хотя думать ею стало еще сложней. Он даже с удивлением ощутил, что у него слипаются глаза, чего не случалось... кажется, с тех пор как он подменял Кроули на его задании, веке в шестнадцатом, и надо было терпеливо выслушать все откровения какого-то злодея. К счастью, подсказывать ему не понадобилось.
— Мне нравятся танцы, когда нужно ногами всякое... — честно сказал Азирафель, невольно наклонившись в сторону демона. — Гавот, например.
— Ты в курсе, что у тебя очень экзотические вкусы для сороковых годов? — поинтересовался Кроули, и у него на лице снова образовалась та же странная улыбка, что уже была раньше. Ангел в ответ чуть было не переспросил: «Так сейчас сороковые?» — но Кроули ему не дал. Он взял со стола бутылку, отпил прямо из горла и, совсем уж неожиданно, обхватил ангела за плечи. — Пойдем-ка…
— К-куда? — растерялся Азирафель, послушно следуя за ним. Пожалуй, он бы сейчас последовал за демоном куда угодно, просто чтобы этот изумительный день... или вечер... или где там солнце? Чтобы это непонятное, но очень, очень красивое, что он видел в Кроули, не заканчивалось.
— На диван, ты там будешь лежать, — безапелляционным тоном объявил Кроули — и действительно принялся укладывать ангела на диван. Потом ненадолго замер, вглядевшись ему в лицо, еще раз отхлебнул из бутылки и добавил: — А я рядом посижу. Ложись.
— Зачем? Мне лежать? — непонимающе переспросил Азирафель, потому что насчет второй части, про сидящего рядом Кроули, возражений у него не было. Но, спросив, он все равно податливо улегся, как велели — кажется, идея была и впрямь неплохой. Ангельскому телу горизонтальное положение очень понравилось, ему стало хорошо, и оно сразу начало расслабляться. Видимо, когда оно валялось на полу, как сломанная кукла, ему было неудобно, а он не считал нужным обращать на это внимание.
— Это полезно в твоем состоянии, — все так же непререкаемо провозгласил демон и действительно уселся рядом, на краю дивана, сделав еще глоток. — Полежи. Еще глаза можно закрыть, это тоже полезно, расслабляет.
Азирафель послушался, потому что его телу этого и правда хотелось. Странное желание, но в нем, кажется, не было ничего страшного.
— Это что с моим состоянием?.. По твоему мнению... — пробормотал он, с удивлением заметив, что язык шевелится как-то совсем неохотно. Зато дыхание само собой сделалось спокойным и глубоким. Пожалуй, так дышать у него не получалось с середины девятнадцатого века.
— Ты устал, поэтому и нужно полежать, — сказал Кроули, вроде бы, довольно логичную в целом вещь. И ангел почувствовал, как ему на плечо легла узкая демонская ладонь. От ладони по телу расходилось приятное расслабляющее тепло, и даже захотелось открыть глаза и посмотреть на нее. Но веки стали совсем свинцовыми и не желали разлипаться.
— В отпуске не устают, — с трудом выговорил ангел, или ему показалось, что выговорил. Потому что телесное сознание погружалось в уютную темноту. А еще ему, сознанию, от руки демона на плече вдруг стало хорошо. Будто только этого ему не хватало, чтобы… чтобы огонь, все еще сжигавший душу, отпустил ее и мучение оборвалось. Ангел своим засыпающим сознанием еще успел удивиться, что, оказывается, перестал чувствовать этот огонь в тысяча девятьсот третьем году, прочитав стихотворение хорошего человека, но он, огонь, никуда не девался. Какая ирония, что понадобился демон, полный адского пламени, чтобы погасить ангельский огонь отчаяния.
Телесное сознание отпустило и эту мысль и отключилось, но это было совсем не похоже на оцепенение, в которое Азирафель погрузил его в конце Второй Бурской кампании¹¹, отказавшись слушать все, что творилось вокруг и внутри него самого.
Когда ангел пришел в себя, на него светило солнце. Тонкими полосками через слегка приоткрытые жалюзи. На столе стояла почти полная бутылка кьянти, а все остальное было накрыто льняной салфеткой угольно-черного цвета. Поверх нее лежала записка, написанная угловатым размашистым почерком Кроули — кажется, на первом же обрывке бумаги, который попался ему под руку: «Ci vediamo!»¹²
Азирафель улыбнулся этой записке, а потом оглянулся в сторону двери. Первые годы «отпуска» он не выносил оставаться в телесном сознании, потому что его тело немедленно начинало тошнить, как только он позволял ему очнуться. Всякие мысли о еде в таких условиях очень скоро вовсе перестают приходить. Но Кроули он об этом не рассказал, да и вообще забыл, по какой причине не мог есть.
Однако представив, что сейчас он подойдет к двери, выйдет на улицу и сотворит какое-нибудь небольшое чудо, он ощутил тот самый очень знакомый приступ тошноты. Похоже, еще рано заканчивать отпуск, решил он. А потом глянул на диван и задумчиво провел рукой по взъерошенным со сна волосам. После пробуждения ему стало еще лучше, чем после еды. Он даже вспомнил то, что намертво забыл — потому что появились силы вспоминать.
Азирафель щелкнул пальцами, превратив диван в односпальную кровать с белым постельным бельем и железными ножками. Он видел такую однажды в каком-то госпитале на севере Франции, когда случайно все-таки посмотрел в сторону континента эфирным зрением. Она выглядела удобной — Азирафель ее такой представил, и она такой стала. Ангел забрался под тонкое одеяло с головой, и сонное забытье накрыло его почти так же быстро, как в прошлый раз.
Кроули снова появился в книжном магазине через две недели и опять принес еды, на этот раз — корзинку. И из Парижа. Ангел обрадовался демону, почти как в старые времена, хотя все еще не мог расшифровать его, демона, улыбку, которой тот одарил его в ответ. Кроули ворчливо предложил ему расческу и зеркало, потому что он выглядит, как забытый в пыли плюшевый мишка. Потом он так долго ругался на вишистов¹³, что к концу Азирафель почти понял, кто такие вишисты, хотя по-прежнему старался не думать на эту тему. В третий раз Кроули явился через месяц, со швейцарским шоколадом и сыром. Азирафель к тому моменту разобрался, как приводить прическу в порядок, чтобы демону не приходилось этого делать. Потом — пришел опять, через три недели, потом еще раз, еще раз и еще раз…
Однажды Кроули заявился с захертортом¹⁴, пивом и колбасками. Вид у него при этом был такой, будто он только что участвовал в буйной кабацкой драке, но он неожиданно оказался абсолютно трезв и почему-то ужасно доволен собой. На взволнованный вопрос Азирафеля, что случилось, Кроули заявил, что он в полном порядке и совершенно цел, не о чем и волноваться, одним добрым делом больше, одним меньше — какая уже разница, к тому же он по пути отправил в Ад миниум трех человек, и это частично компенсирует. И вид у него сделался еще более довольный и гордый, хотя он очень старался это скрыть. Поскольку его объяснение ничего не объясняло, Азирафель попытался стребовать рассказать подробнее еще раз. «Придурковатые нацисты мешали мне покупать торт. Этого нельзя было так оставить», — сообщил Кроули и с видом того, кто уже все окончательно и бесповоротно объяснил, откупорил две бутылки пива. Одну сунул ангелу, а вторую выпил сам, залпом, пока Азирафель пытался себе представить, во что демон превратил некую кондитерскую в Вене, сражаясь с нацистами за шоколадный десерт. Наконец, метким броском отправив пустую бутылку в мусорное ведро, Кроули сказал: «Пойдем есть!» — и потащил ангела к столу. «Пойдем есть» все это время оставалось универсальным ответом Кроули на любые реплики Азирафеля, когда тот был взволнован, напуган или растерян. Альтернативу составляли «вот, съешь» и «на, выпей». Странным образом, следуя указаниям Кроули, ангел действительно спустя какое-то время успокаивался.
Азирафель спал все время, пока к нему не заглядывал Кроули, и даже вернул обратно камуфляж от смертных на фасад магазина, чтобы никто его не беспокоил. На третье появление демона Азирафель не успел превратить кровать обратно в диван, и Кроули выразительно щелкнул пальцами, преобразив ее в совсем другую, с душистыми подушками и вкусно пахнущую оструганным деревом. И еще мягко намекнул, что спать лучше в пижаме или раздетым. Ангел поблагодарил за совет, но почему-то стал успевать переодеваться, прежде чем бухнуться на простыню, только через несколько месяцев.
Про сновидения он вспомнил сам, когда Кроули принес попробовать какой-то неведомый новый кофе — и отказался рассказывать, из чего его делают¹⁵. Азирафель велел своему мозгу показать ему сновидения сразу же, как снова улегся в кровать, но они ему совсем не понравились. И дальше он предпочел спать без снов.
Последний из регулярных визитов Кроули случился аккурат восьмого мая тысяча девятьсот сорок пятого. Он вломился к Азирафелю с двумя бутылками «Вдовы Клико» и коробкой пирожных, разбудив его истошным воплем: «Просыпайся, ангел, война кончилась!» Ангел подскочил из-под одеяла, поправляя пижамную рубашку и развеивая кровать, как он надеялся, насовсем. Голова у него была наконец-то свежая и светлая, совсем как в середине девятнадцатого века. Азирафель был рад вновь встретиться со своим ясным сознанием и восприятием, не меньше, чем с Кроули.
А потом они сидели на диване, и демон смотрел сквозь витрину магазина на улицу, где гуляли, радостно кричали, обнимались, пели песни и танцевали прямо на улице очень радостные люди. Многие — уже откровенно нетрезвые, что и не удивительно: ангел с демоном тоже трезвыми не были. Они как раз покончили с первой бутылкой шампанского и принялись за вторую. Кроули по этому поводу в выражении своих чувств отличался почти пугающей прямотой.
— Теперь их там, этих… ну, в Германии! Наверняка всех повес-сят, — сообщил он, глядя на ликующую толпу слегка расфокусированным взглядом. — И правильно с-сделают! Превратили Европу… в с-смесь дурдома с борделем и с-ското… бойней. Я уже начал думать, что если это… оно… в общем, если дальше так будет, я начну любить четрн… цатый век! — закончил он свою пламенную речь и, отвернувшись от окна, уставился на Азирафеля, которого ровно в этот момент настиг приступ чувства вины и наверняка отразился на лице.
Он чувствовал себя виноватым за то, что Кроули было так тяжело — теперь Азирафель это видел очень ясно — а он, ангел, никак его груз не облегчал. Кроули переживал из-за того, что творили люди, не меньше ангела. Выражал это иначе — злился, создавал новых святых, дрался с нацистами за торт — но чувства его были столь же глубокими, а сопереживание невинным — гораздо большим, чем у ангела, который вовсе не мог сопереживать никому живому целых сорок три года! И вот на Кроули, помимо всего этого ужаса, повисли еще и заботы о спящем ангеле. Приходилось с ним возиться, потому что — тут у Азирафеля теплело в груди и хотелось обнимать демона или хотя бы улыбаться ему — спящий ангел был ему все-таки нужен, а тогда, в тысяча восемьсот шестьдесят втором, он просто обиделся на резкий отказ. Азирафелю нестерпимо захотелось сделать для Кроули что-нибудь хорошее, но он пока никак не мог придумать, что.
— Пирожное ешь, — вглядевшись в его лицо, сказал Кроули и пихнул ангелу в руку эклер, облитый розовой глазурью. — Все хр-ршо уже. А потом… еще лучше будет, — и снова взглянул в окно, на празднующих, довольно улыбнувшись. Ангел послушно откусил большой кусок эклера, измазавшись в креме. Кроули был прав, и его труды не должны были пропасть даром, так что ангел постарался прогнать дурацкое чувство вины и оставил только желание отплатить демону добром. Таким добром, которое ему понравится.


____________________
1 Стихотворение «Пыль» Редьярда Киплинга впервые было опубликовано в 1903 году, с подзаголовком «Пехотные колонны недавней войны». Недавняя война — это вторая англо-бурская (1899–1902), примечательная для истории человечества тем, что там впервые появились концлагеря, ковровые бомбежки и прототипы химического оружия, которыми мы потом имели счастье наслаждаться во время обеих мировых войн.
2 Гастингс — приморский город на южном побережье Великобритании, и заодно то самое место, откуда началось норманнское завоевание: с битвы, соответственно, при Гастингсе.
3 Снобизм авторов не позволяет им вставлять слово «Ла-Манш» в тексты, где речь идет о Британии и британцах. Поэтому они используют английское название.
4 Во Вторую мировую Британию блокировали на море, и она фактически оказалась в изоляции, напоминающей блокаду Ленинграда, пусть и куда менее страшной. Но остров выживал на внутренних ресурсах и экономил на всем. Карточки на продукты были введены в январе 1940-го и продержались аж до 1953 года. В общем, с едой в войну в Великобритании было очень паршиво.
5 Тоскана находится на северо-западе Италии, так что от Швейцарии на северной границе это и впрямь сравнительно недалеко.
6 На самом деле, конечно, у Швейцарии были банки, которые и позволили сохранить нейтралитет во Вторую мировую и довольно неплохо при этом жить. Чем и воспользовался Штирлиц, чтобы переправить туда Плейшнера и пастора Шлага. И Кроули, чтобы добыть побольше хорошего сыра.
7 Приятного аппетита и хорошего вечера! (итал.)
8 Свой оккультный кружок нацисты создали задолго до прихода к власти. «Общество Туле», оно же Группа изучения германской древности, появилось в 1918 году. Именно оттуда приходили к Азирафелю за книжками. Учитывая, что в своей доктрине они творчески переработали практически все европейское оккультное наследие, Кроули есть про что переживать.
9 «Волшебник страны Оз» увидел свет в 1900 году. Так что Азирафель успел его прочитать незадолго до «отпуска».
10 Седьмой круг дантовского Ада предназначается, в том числе, для убийц и насильников.
11 Авторский снобизм продолжает настаивать на том, что в тексте все названия должны быть британскими. Поэтому — Вторая Бурская кампания, а не Вторая англо-бурская война, как ее принято называть во всем остальном мире.
12 До встречи! (итал.)
13 Вишисты — коллаборационистский режим, возникший после завоевания Франции нацистами. Примечательно, что официально вишисты соблюдали нейтралитет, хотя на деле находились под контролем Рейха. Второй примечательный факт — что немцы захватили Париж за месяц, а всю Францию — меньше чем за два. Все эти выдающиеся достижения сделали слово «вишист» синонимом труса и подлеца. Также по этому поводу до сих пор ходит множество прекрасных анекдотов. Например, таких:
— Почему запретили ежедневные салюты в парижском Диснейленде?
— Из-за того, что каждый день, услышав выстрелы, французское правительство пыталось кому-нибудь сдаться.
14 Традиционный австрийский десерт, известный с начала XIX века. Так что Азирафелю нетрудно было понять, куда именно в этот раз мотался Кроули.
15 Разумеется, это копи лювак. И мы тоже отказываемся рассказывать, из чего его делают.

ВТОРОЙ ПОСТ. ПРОДОЛЖЕНИЕ.

ТРЕТИЙ ПОСТ. ЕЩЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ...

запись создана: 13.08.2019 в 14:53

@темы: категории: юмор, категории: романс, категории: флафф, категории: ангст, творчество: фанфикшен, категории: драма, supernatural beings: Aziraphale, supernatural beings: Crowley, x: Aziraphale/Crowley, рейтинг: PG-13

---

Клип "Улыбайся #2" (Good Omens)

[Pheeby]

Название: Улыбайся #2
Канон: Good Omens
Автор: Pheeby
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафаэль и другие
Категория: слэш, джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Исходники: видео: сериал «Благие знамения»; аудио: Лекарство от меланхолии - Волшебство
Високосный год - Метро
Михаил Боярский - Песня Пирата (из м/ф "Голубой щенок")
Браво - Я то что надо
М. Галкин, А. Пугачева - Будь со мной
А. Укупник - Я на тебе никогда не женюсь
Open-Air - Магия
Фраза из к/ф "Место встречи изменить нельзя"
И. Корнелюк - Милый
Всё хорошо, прекрасная маркиза (вариант из сериала "Александров и Орлова")
Avto - А я маленькая мерзость
Ногу свело - Свежий ветер
Вирус - Ну где же ваши ручки
Не сдавайся (из м/ф "Новые бременские")
Продолжительность и вес: 02:59, 111 Мб

@темы: творчество: фанвидео, категории: джен, категории: юмор, категории: слэш, supernatural beings: Aziraphale, supernatural beings: Crowley, x: Aziraphale/Crowley, the them: Adam, the them: Brian, the them: Pepper, the them: Wensleydale, supernatural beings: Hastur, and: Bentley, supernatural beings: Beelzebub, рейтинг: PG-13

---

[поросенок М]

Название: Оупен-рейз
Автор:  поросенок М
Размер: 1891слово
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафель
Категория: преслэш
Жанр: крэк, юмор, романс, броманс
Рейтинг: PG-13 за ругательство
Краткое содержание: После неудачного Армагеддона Бог начинает новую партию в покер.
Примечание/Предупреждения: Архангела Гавриила часто изображают с зеркалом, а херувимов — с четырьмя головами (тельца, орла, льва и человека). Часто эти сущности составляют единое целое, реже — разделяются.
Оупен-рейз — рейз в покере, выполняемый в тех случаях, когда до вас никто, кроме игроков на блайндах, не совершал активных действий.
Размещение на других ресурсах: ficbook.net/readfic/8532239


На диванчике в задней комнате «Книжной лавки мистера А. З. Фелла» расслабленно лежал Кроули. Ноги он закинул на спинку, а голову свесил вниз почти до самого пола и наблюдал вверх тормашками за читавшим Азирафелем. Тот мирно переворачивал страницы и не обращал внимания на измученного скукой демона.

Скрипнула половица. Кроули с Азирафелем переглянулись: два часа ночи — не самое подходящее время для покупателей. Кажется, какой-то сумасшедший решил обокрасть ангела. Кроули уже собрался встать и выяснить, кому это жить надоело, когда дверь со зловещим скрипом отворилась, и в комнату вошел Гавриил.

У Кроули от удивления наверняка бы отвалилась челюсть, не лежи он вниз головой. Пришлось подняться — бывшее начальство его друга вряд ли пожаловало просто так. Азирафель с места не сдвинулся — словно застыл, глядя на Гавриила со смесью недоверия и страха.

Кроули это очень не понравилось. С уверенностью, которой на самом деле не чувствовал, он развязно спросил:

— Чего надо, пернатый?

Азирафель стиснул корешок книги так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Я пришел не к тебе, демон. А к Азирафелю, — ответил Гавриил и поджал губы. Ноздри его раздувались, казалось, он вот-вот лопнет.

— Говори, зачем явился, и выметайся.

— Кроули! — возмутился Азирафель. — Гавриил наверняка пришел по важному делу.

Он фальшиво улыбнулся, Кроули фыркнул и снова плюхнулся на диван.

— Я тебя внимательно слушаю, — Азирафель сложил ладони на коленях и выпрямился.

— Да-да, — пробормотал Гавриил и снова замолчал.

Тишина разлилась, как вязкая патока.

— Да, — повторил Гавриил. — В общем, я — глашатай.

— Как это? — не понял Азирафель.

— Меня понизили, — архангел злобно огрызнулся, но потом взял себя в руки и уныло провозгласил: — Я здесь, чтобы сообщить благую весть!

Кроули иногда поражался, почему с такой гордыней и себялюбием Гавриил еще не пал.

— Какую? — растерянно переспросил Азирафель.

— Благую, — съязвил Кроули. — Осталось понять, что именно он считает благой вестью.

Гавриил разозлился:

— Вы не облегчаете мне задачу!

Кроули пожал плечами — облегчать чтобы то ни было тому, кто хотел сжечь Азирафеля, он не собирался.

— Глаголю… Ох, ладно! — Казалось, слова жгут Гавриилу язык. — Азирафель, тебя… повысили. Ты теперь херувим. Опять.

— Срань господня, — только и успел промолвить ангел, когда луч света ударил с потолка магазина ему в грудь.

Кроули с ужасом смотрел, как рот Азирафеля раскрылся в безмолвном крике, а тело налилось неземным светом и вспыхнуло. Кроули бросился на помощь, но его тут же сбило с ног что-то гигантское и неотвратимо погребло под собой. И это «что-то» было сплошь покрыто перьями.

Демон, кряхтя и шатаясь, поднялся и подошел к тому, что раньше было его другом. На Гавриила, отброшенного к стене и съехавшего на пол, он внимания не обращал — посреди комнаты лежало… существо. Это определенно был Азирафель — на его голом торсе остались обрывки знакомого пиджака, а два огромных крыла торчали из груди. Еще одна пара раскинулась за спиной, третья свисала с боков, заняв собой почти все пространство комнаты. Перья были усыпаны пронзительно-голубыми глазами. Все они неотступно следили за Кроули, перетекали, роились, сползали с крыльев на кожу ангела, пока тот не покрылся ими полностью.

Кроули так впечатлился, что не сразу заметил сидящих у головы Азирафеля вола, льва и орла. Тоже покрытых глазами! Жутковато. Кроули видел в аду достаточно, чтоб не бояться ничего, но хтонические чудовища рядом с ним пугали.

— Азирафель, — позвал он. — Азирафель! Мать твою.

Кроули легонько потыкал носком ботинка лодыжку ангела.

— И твою, — жалостливо простонало чудовище в ответ.

— Что значит, опять? Твое бывшее начальство сказало: опять! — Кроули обошел его, стараясь не наступить на крылья, и присел на корточки у лица Азирафеля. Глаза впились в демона; те, что были поближе, выпучились особенно омерзительно.

— Помнишь тот «скандальчик», который ты устроил в Эдеме? — Азирафель скреб пальцами рук по дощатому пыльному полу, пытался встать и не мог.

— Разумеется. Добрые старые времена...

— Я был херувимом, стерег восточные врата. Как ты понимаешь, всех охранников за проникновение в сад наказали.

Кроули не смог удержаться и погладил Азирафеля по волосам, утешая, — чего бы такой жест ни значил от демона. Глаза тут же собрались вокруг его руки.

— Когда ты приполз ко мне на стену, я уже стал Началом. И, Господи, меня это устроило, было довольно неплохо...

— А-а-а-а! — Вдруг психически заорал Кроули.

Что-то жевало его штаны, мощно и с чавканьем. Этим «чем-то» оказался вол. Кроули попытался отпихнуть скотину, но ему помешали глаза — тыкать непосредственно в зрачки Всевышней* как-то не хотелось.

— Азирафель! Чего это он? — возмущался демон, пытаясь вытянуть брючину из пасти. Вол мотал головой и мычал с наслаждением.

— Извини-извини. Я сейчас! Забыл, как это делается. О, Господи!..

Азирафель выгибался дугой на полу, крылья мешали сделать хоть что-то.

— Отстань от меня, тварь! — завопил Кроули, попытавшись отползти от вола, но уперся задницей в крылья Азирафеля.

— Я не тварь, — запричитал ангел. — Тварь, конечно, но не в том смысле, который ты вложил.

Тут Кроули заподозрил неладное:

— Какое отношение к этому зверинцу имеешь ты?

— Они — часть меня.

— Тогда какого… Просто какого ты жуешь мои брюки?

— Сейчас!

Азирафель наконец совладал с собой. Крылья пропали, с хлопком исчезли животные — только на щеках и лбу ангела появились их изображения, — глаз на его теле тоже стало значительно меньше. Иногда они открывались, но тут же закрывались, возникая уже в другом месте.

— И зачем ты это делал? — Кроули уныло разглядывал свои брюки.

Азирафель потупился и забормотал:

— Ты мне… Нравишься. Приятен. Вол — действительно вол. Он — одна из моих ипостасей, но еще и корова. С мозгами там не очень. Прежде я, когда был херувимом, не выпускал животных из эфира. Одни проблемы от них.

Азирафель ткнул пальцем в свои щеки и лоб, смутился и обнял себя руками за плечи.

Выяснять, в каком именно смысле он нравится ангелу, Кроули решил как-нибудь в другой раз. Были вопросы гораздо важнее:

— Ты теперь должен петь у подножия трона Божьего хвалы? Она будет на тебе летать?

— Вряд ли, я же не единственный херувим. Надеюсь, кто-то это все делает и без меня, — в голосе Азирафеля не было уверенности. — Может, мне разрешат нести слово Божье людям.

— Ох! — Соскреб себя с пола очнувшийся Гавриил. — Херувим Херувиил — твой непосредственный начальник, за инструкциями обратишься к нему.

— Очень оригинальное и неожиданное имя, — поддел Кроули. — Вы там совсем с этим не заморачиваетесь?

— Не тебе, нечистый, рассуждать…

— Как вообще так получилось, — перебил Азирафель Гавриила, — что меня повысили, а тебя понизили?

От взгляда архангела, должно быть, по всему Лондону скисло молоко.

— Мы обратились к Господу после того, как ты… Не сгорел. Она не оценила нашу попытку самосуда.

Он скорбно замолчал.

В торговом зале опять скрипнула половица. Все трое переглянулись и синхронно посмотрели на часы — стрелки показывали половину шестого утра. Судя по всему, начинался второй акт комедии.

Послышалась ругань, раздался стук падающих со стеллажа книг, и в комнату ввалился Хастур. Он оглядел безумными глазами собравшихся, замер, а потом долго стоял и смотрел на них с приоткрытым ртом, не говоря ни слова. Жаба на его голове оглушительно квакнула.

— Пожалуй, я заварю чай, — заявил Азирафель.

Кроули натянуто улыбнулся. Очень хотелось попросить, чтобы ангел не оставлял его наедине с врагами. Но он промолчал. Уже в дверях Азирафель обернулся, зябко передернул голыми плечами, на которых продолжали появляться глаза, провел рукой по лицу и будто стряхнул с себя что-то на пол.

Лев исчез со щеки Азирафеля и шагнул в комнату.

— Смотри за ними, чтобы не передрались, — наказал ангел.

Лев подошел к Кроули и сел рядом. Тысяча глаз, покрывавших золотистую шкуру, разделилась на три группы и уставилась, не мигая, на обоих демонов и архангела. Кроули, опомнившись, зашипел:

— Хастур, зачем ты явился? Мы сейчас немного заняты!

— Пришел передать тебе волю Владыки, — скривился тот в ответ.

Гавриил, который, по мнению Кроули, давно мог уже отправиться восвояси, никуда не собирался. Он с интересом прислушивался к разговору.

— Ну так передавай и катись!

Злобно зыркнув, Хастур затянул:

— Сатана повелевает…

Что там повелевал Сатана, сразу узнать не получилось — вернулся Азирафель в ночной сорочке времен французской революции, из-под подола торчали ботинки и брюки. В руках он нес поднос с четырьмя чашками, заварником, молочником, сахарницей и вазочкой, полной печенья.

— Присядем и выпьем чаю, — светски предложил ангел.

Все продолжили стоять и смотреть на него. Только лев исчез.

— Ангел! Почему ты надел… это? — Кроули чувствовал, что стремительно тупеет от ненормальности происходящего вокруг.

— А что мне оставалось? — возмутился Азирафель. — Единственный сюртук, жилет и сорочку порвали крылья! А я не хочу, чтобы Гавриил и твой знакомый на меня смотрели.

С этим Кроули был полностью согласен. Он тоже не хотел, чтоб те пялились куда не надо. Ангел тем временем примиряюще предложил:

— Давайте все-таки присядем.

Кроули схватил свою чашку, взял его под локоть и утянул с собой на диван, оставив нежеланным посетителям два стула.

— Но ты мог создать себе любую одежду!

— Привык не делать лишних чудес, ты же знаешь.

Азирафель прижимался к нему плечом, и Кроули казалось, что весь его правый бок горит — ангел был жарким, как печка. Кроули щелкнул пальцами, и ночная рубашка превратилась в водолазку — такую мог бы носить и сам демон. Только другого цвета, разумеется.

— О, спасибо, дорогой, — Азирафель солнечно улыбнулся.

— Извращенцы, — тихо прошептал Хастур, но все, разумеется, услышали.

— Вы пришли ко мне в дом, — наставительно ответил Азирафель, — вряд ли для того, чтобы нам об этом сообщить.

Он остался сидеть, ни на дюйм не отодвинувшись от Кроули, что того обрадовало.

Хастур сплюнул.

— Владыка передает свою волю. Демон Кроули становится Герцогом Ада!

Кроули закричал и рванулся с дивана — внутри разгоралось пламя, пожирая его, и больше всего на свете он не хотел случайно опалить своим огнем Азирафеля.

Сознание Кроули потерял, рухнув на пол. Последним, что он запомнил, были тысячи голубых глаз.

***

Придя в себя, Кроули обнаружил три склонившихся над ним лица. Без Хастура и Гавриила он бы вполне обошелся, но когда было так, как он хотел? Кроме всего прочего, тело казалось чужим: что-то давило на голову и плечи.

Ласковые руки Азирафеля помогли Кроули подняться. Ангел безмятежно улыбался. Слишком безмятежно — и демон в который раз за эту ночь заподозрил неладное. Над его головой раздалось шипение.

— З-з-серкало, — попросил Кроули, заранее подозревая, что в нем увидит.

Зеркало с пошлыми ангелочками на золоченой раме внезапно сотворил Гавриил. «Помощник выискался», — ругнулся про себя Кроули и обреченно посмотрел на свое отражение. И решил, что все не так уж и страшно. На голове сидела змея — хорошо хоть, обзаведясь животным, демон не облысел, — она то и дело высовывала язык и шипела на Азирафеля. Кожу Кроули на висках, щеках и шее то тут, то там покрывали редкие чешуйки — не язвы и не прыщи, как у некоторых, что само по себе радовало. А так — демон остался стройным и вполне стильным.

— Объясни, зачем? — Кроули повернулся к Хастуру.

Хастур посмотрел с ненавистью.

— Владыка наказал нас тобой, а тебя — нами. Так объяснила Вельзевул. Ад должен был проверять твои отчеты, но из-за бюрократии на поверхность за одиннадцать лет так никто и не поднялся, — уныло объяснил он и тут же принялся угрожать: — Поверь, я тебя уничтожу при первой возможности. Ты убил Лигура, а теперь тебе отдали его место, ублюдок. Я превращу твою жизнь в ад!

— Душ-шераздирающ-ще, — съязвил Кроули.

— Гавриил, мистер Хастур, мы вас поняли. Ад и рай наверняка ждут не дождутся ваших отчетов о проделанной работе, или что они там от вас обычно хотят. Я бы попросил оставить нас, если вы не желаете больше чаю, — решительно проговорил Азирафель и добавил: — Пожалуйста.

Демон и архангел молча исчезли — один провалился под пол, второй вознесся сквозь потолочные перекрытия.

— У нас снова проблемы, — тяжко вздохнул Азирафель, когда они вновь сели рядом.

— Ш-ш-ш-ш, — согласилась змея на голове Кроули.

— Чего она шипит на меня?

— Нравиш-ш-шься.

За окном рассвело. Люди спешили на работу, не зная, что население их города пополнилось одним херувимом и одним герцогом ада.

— Надо что-то решать, но пока мы не получим новых указаний от начальства, понять, что именно, не сможем, — Азирафель нахмурился и взял ладонь Кроули в свою, переплетя пальцы.

— Я уже реш-шил. Мне с-срочно нужен алкоголь, неприличное количес-ство алкоголя, а тебе… м-м-м, блинчики? Неприлично вкус-сные блинчики!

*в некоторых источниках бог видит мир с помощью тысяч глаз херувима.

@темы: категории: крэк, творчество: фанфикшен, x: Aziraphale/Crowley, категории: преслэш, рейтинг: PG