Я тебя отвоюю

[goodomens]

«»Название: Я тебя отвоюю
Автор: mort
Размер: слов 1882
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафаэль
Категория: преслэш
Жанр: драма, Songfic
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Кроули и поэзия, которая навевает воспоминания.
Примечание/Предупреждения: В тексте используется стихотворение М.Цветаевой и его перевод на английский (существует несколько переводов, выбран Е.Саркисьянц). Если объявится бета, то буду благодарен.


«Часть I

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою — как никто другой.

I will fight you away from every sky, from every land,
For the forest is my cradle, the forest is where I’ll end,
For I stand upon the ground with only one foot of two,
For I’ll sing a song that nobody else could sing for you.


«Чертов, ангел! Чертово пристрастие Азирафаэля к книгам и первым изданиям» - проклинал увлечение своего эфирного друга Кроули, ощущая какую-то непонятную резь в глазах, с которых пришлось снять очки, чтобы прочитать напечатанные достаточно прихотливым шрифтом строчки. Проклинал он и свое любопытство, заставившее его так не вовремя залезть в книгу, оставленную ангелом на ломберном столике, среди других вещей, и раскрыть напечатанный на дешевой бумаге томик первой половины XX века на месте, где была закладка.
Что эта зефирка постоянно такого находит в поэзии? Почему постоянно нужно читать некие рифмованные строчки, а не выражаться простым языком? Все эти пафосные сравнения, вся эта великая классическая литература претили демонической натуре. То ли дело было в Риме, да похабные эпиграммы Марциалла даже Кроули любил почитывать и порой цитировать на пирах с неизменным успехом.
Видимо, как будто в отместку за многократное тысячелетнее презрение к поэзии его накрыло, да как не вовремя – на носу Армагеддон, а он расклеился как девица. Как та девица, что написала это стихотворение какому-то видимо вполне смертному мужчине*. Ведьма, не иначе, так точно все угадать. Погуглив быстренько странную русскую фамилию Кроули скривил рот еще сильнее. Самоубийца, точно у наших, вот ведь как. Впрочем, можно было предположить.
Уже сколько тысячелетий большая часть его демонской жизни крутится вокруг этого недотепы? И Кроули соперничает не со смертными за внимание Азирафаэля, а с самими небесами, преследует ангела (пора самому себе признаться в этом) по всему земному шару, не упускает из вида, подстраивает якобы случайные встречи, приручает. «Впрочем с последним, - признал сам для себя Кроули, - это еще вопрос, кто кого приручил и кто от кого в большей степени зависим». Не лгать себе – это важно, даже для демона. И да, он как последний дурак предаст ради общения с ангелом Ад, даже не задумываясь (уже предал сообщив о том, что план «А», а именно «Антихрист» запущен), а страшнее и то, что возможно, даже не рассуждая, бросится ради ангела и под огненный меч других ангелов. Уже бросался, правда мечи, к счастью, были обычными.


Я тебя отвоюю у всех времён, у всех ночей,
У всех золотых знамён, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —
Оттого что в земной ночи; я вернее пса.

I will fight you away from every night, from every time,
From every sword, every banner of golden shine,
Chase the dogs away, throw the keys as far as I can –
For in the earthly night I'm truer than dog to man.

1190 год – третий крестовый поход Ричарда Львиное сердце.
Рана на боку пузырилась кровью, воины Саладдина отлично точили свои сабли, а его кольчуга-сведенка латаная-перелатаная с помощью магии все же разошлась в одном месте. Рука в муффлерзе* онемела и не поднималась, возможно перебита. Зато вокруг валялось пять трупов. Кроули порадовался, что ассасинов - этих безжалостных и умелых убийц уничтожил сам Салах-ад-дин, против них он бы не выстоял.
«Ты как там, живой?» - еще успел спросить Кроули, повернувшись к фигуре в светлой рясе с капюшоном, стоявшей поодаль. Увидев испуганный кивок головой с наведенной магией тонзурой (для смертных), он криво улыбнулся одной стороной рта и с полным осознанием выполненной задачи наконец потерял сознание.
Очнулся он от того, что кто-то промывал рану на его боку вином. «Ну, что за недостойная трата достойного напитка, который, кстати в этих мусульманских землях – редкость, так как Коран его запрещает» - успел подумать демон. Впрочем, Кроули быстро утешился, потому что к его губам тоже поднесли морскую губку, смоченную в вине и мягко надавили, смачивая пересохшее горло. «Лежи, лежи» - мягкий голос Азирафаэля успокаивал, а рука потрогавшая лоб была приятно прохладной, Кроули будто помимо своей воли поднял выдохнув от боли левую не пострадавшую руку и прижал бледные пальцы сильнее.
«Прости, боюсь пытаться исцелять тебя в таком состоянии, не знаю, как твое тело отреагирует на благодать» - извиняющимся тоном пролепетал эфирный. «Правильно, - почти одними губами выдохнул Кроули, - оклемаюсь, сам себя подлатаю». И снова провалился в забытье.
Очнулся уже когда в шатре горел масляный светильник, а на пустыню упала непроглядная, кажется и вовсе беззвездная ночь. Его трясло, трясло теперь от холода, зубы стучали, плечи и ноги выдавали что-то похожее на пляски одержимых (позднее в 1500-х люди назовут это пляской св. Витта). Обеспокоенный Азирафаэль встал с колен, закончив молитву перед маленьким походным алтарем и метнулся к демону в другую часть шатра, отделенную занавесью. То, что он увидел, его не сильно обрадовало.
«Прости, твою кольчугу пришлось расклепать». «Дерьмо… да, собачий хрен с нееееееейууууууу» - не попадая зубом на зуб с интервалами в несколько секунд на дрожь выдал демон. Он скосил глаза и увидел, что бок крепко забинтован белым полотном, кажется ангел пустил на него свое последнее исподнее. «Ххххрррхолоднооо» - почти закатывая глаза выдал Кроули. Азирафаэль всплеснул руками, как же он не подумал, демон слишком связан со своей змеиной натурой и ночи пустыни для него страшны, особенно в таком состоянии, еще и лихорадка-лихоманка добавляет неприятных ощущений. Вот только костер разводить никак нельзя, сарацины в любой момент могут обнаружить лагерь и устроить резню. Отмеренных прав на чудеса может не хватить дальше, к тому же он и так использовал парочку – воины страдали от жажды, также как и лошади (их он жалел больше всего), поэтому приходилось почти регулярно и неизменно успешно перед войском молиться о даровании чуда, а именно источника воды в пустыни. И через много лет, порой встречая плоды своей работы в виде оазисов и неиссякаемых родников крылатый радовался таким неожиданным напоминаниям о прошлом.
Ангел уверенно подошел к ложу из сухой травы, которая потом пойдет на корм лошадям, едва прикрытому узорчатым восточным ковром, на котором лежал Кроули и решительно стянул рясу через голову. Лег к демону рядом, осторожно прижался к здоровому боку, укрыл худое, как будто изможденное в постах и умерщвлении плоти тело Падшего своей еще теплой одеждой, придвинулся как можно ближе, ощущая чужую дрожь. В этом не было ничего странного – рыцари-храмовники чаще всего ездили на одной лошади вдвоем, молились рукояти меча, согревались в походах в одной постели*. Кроули перестал дышать, похоже стоило попытаться умереть, чтобы ангел сам пришел на его ложе. Смертное скорее всего ложе – поправил себя демон и попытался улыбнуться, но напряжение мышц заставило выдать стон боли. Ангел же понял все неправильно, испугался, что слишком сильно прижал его, желая согреть и резко откатился. «Нет, не уходи, так теплее, не хочу умирать, замерзая в этой чертовой пустыне» - еле слышно прошептал желтоглазый. Приятное тепло снова вернулось, вернулся запах апельсинов и розовой воды (демон ухмыльнулся, понятно, что пару чудес в день этот невозможный небожитель тратит на благовония, так как не переносит обычных ароматов человеческого немытого тела). Только ради этого момента стоило спасти беспечного крылатого от засады за ближайшим барханом. Саладин пытался провести тот же прием, как и тогда, когда пересохли источники у горы Туран, а ангел путал все карты, естественно, что мага неверных, умеющего заклинать воду было решено или убить или захватить в плен, как получится.
Кроули боялся, что опоздал, гнал коня всю ночь, лошадь пала в нескольких километрах, дальше обжигая чешую он змеей полз по раскаленным дюнам, нашел труп какого-то несчастного не так далеко отсюда, переоделся, взял оружие, кольчуга вот подкачала. Но боль - это ничто, это только временное неудобство, на губах у демона замерла улыбка, когда он засыпал. Засыпал в объятьях испуганного ангела. И тот волновался именно за него.


I will fight you away from all of them, from her – the one,
So you be nobody’s groom, I – wife to none,
In the last contest I will take you – don’t say a word! –
From Him with Whom Jacob wrestled beside the ford.

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Воспоминания сменяли друг друга, как лента в кинопленке. «Люцифер побери этих поэтов, неудивительно, что им всем почти уготованы котлы. Как можно так писать? И почему именно у стихоплетов чаще всего случайно открывался дар предвидения?» -Кроули сжал бокал с вином слишком сильно, осколки впились в ладонь, красная влага, смешанная с кровью потекла на пол.
«Она… все она» - почти прошипел на грани слышимости Кроули. Из-за нее, не разобравшейся, карающей, преследующей свои непонятные ни простым смертным, ни даже ангелам цели все летит к чертям. Да, какое там к чертям – ниже Ада, в пустоту космоса. И ангел – его ангел, который вот уже несколько тысячелетий отказывается признать, что чувства Кроули имеют место быть. Который делает вид, что не понимает намеков, той заботы которую Кроули ему дарит, не обращает внимания на то, что демон готов на все ради него. А каких трудов стоило Кроули сменить специализацию, он вообще представляет? Да, Вельзевул чуть ли не ногами его запихивала в сонмище инкубов. Дескать, ты у нас первый совратитель человечества, тебе и карты в руки. Искушения плоти, ты же это еще у Адама с Евой подсмотрел, будешь инструктором для молодняка. Пришлось хитро изворачиваться, упирать на желтые глаза (хоть в чем-то пригодились), да и на тончайшее змеиное обоняние и говорить, что от вони людей тут же тошнит и мешает довести дело до конца, максимум грешные мысли навести он в состоянии. Впрочем тут даже лгать особо не пришлось, с гигиеной до последних веков у людей и правда было не очень. А в Средневековьте он вообще с тоской вспоминал римские термы. Да он вообще все дохристианские времена под вдову удачно маскировался, так как к вдовам никто близко подходить не хотел, считалось, что они несут беду и раннюю смерть. И что же, ангел его добровольный целибат хоть немного оценил? Да ни капельки.

И вот сейчас Кроули раздумывает о том, что же с ними двоими сделают, когда (или если) они сорвут этот б….ский Армагеддон. А зачем его срывать, скажите на милость? Да, потому что, если проект удастся, то не будет больше Рая и Ада, не будет больше вялотекущего противостояния, не будет больше пьяных посиделок, ничего не будет. И даже до Альфа-Центавры рано или поздно победившая сторона дотянет свою карающую длань. Не будет больше никаких нас, кто бы ни выиграл, все равно не будет кого-то из них. А Кроули на это не подписывался.
Конец стихотворения был мрачным, а на словах про два крыла его вообще начало потряхивать. Какое –то неблагое предзнаменование читать такое перед финальной битвой. Рука болела, хотя на ней остался всего лишь шрам, а с пола пятно от пролитого вина просто исчезло демонским чудом.

But until I cross your arms o’er your breathless breast –
Damn it! – still yourself will remain by you possessed,
Your two wings that aim at the ether beyond the sky –
For the whole world is your cradle, the whole world is where you’ll die!

Но пока тебе не скрещу на груди персты —
О проклятие! — у тебя остаешься — ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, —
Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!

Кроули помотал головой, нет-нет и еще раз нет. Он не увидит как Азирафаэль умирает, лучше умрет сам. Святой воды в сейфе хватит на приличный такой глоток.
Впрочем самоубийственные мысли тут же испарились, стоило услышать легкие шаги и увидеть белоснежную макушку, как будто разгоняющую тьму в полумраке задних комнат магазинчика. "О, дорогой, ты читаешь стихи? Тебя заинтересовала поэзия?" - улыбку ангела кажется можно было на круассан намазать. Кроули в ответ буркнул что-то нечленораздельное и бросил взгляд из-под предусмотрительно надетых очков, которые должны были прикрыть увлажнившиеся глаза. Он уже понял, что ради того, чтобы слышать этот голос, видеть этого невинного как барашек небесного придурка пойдет на все. "Эх, пропадай моя головушка, сам лезу в петлю" - подумал он, а вслух же уверенно выдал: "Позволь искусить тебя Domaine de Breuvenard", 2003-й год был чудо как хорош". И в ответ получил самую нежную из зефирных улыбок и милые морщинки вокруг глаз. Да, оно того точно стоит.


и в конце - некоторые пояснения
*по поводу того, кому посвятила стихотворение Цветаева до сих пор спорят, тем более у нее были отношения с Софией Парнок
*муффлерз кольчужная рукавица
*герб тамплиеров два рыцаря на одной лошади, что символизировало по одной версии отказ от богатства и осознанную бедность, по другой – братскую и не очень братскую любовь рыцарей друг к другу и да, такие отношения в крестовых походах были не редкостью. Поставленный в землю меч служил же аналогом кресту и ему можно было молиться.