Долихокефалофил || ХЮЩО больше изнутри || Jackass of all trades
Название: Ангельская милонга
Автор: Crazycoyote, Cirtaly
Размер: пока что 18 530 слов без примечаний
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафель
Категория: слэш, гет, никакой разницы
Жанр: ангст, драма, херт/комфорт, флафф, юмор, романс, броманс, сволочи-крылатые-вы-чо-творите
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ангелы и демоны друг друга не любят, к друг другу не привязываются и не заводят друг с другом отношений. Однако из любого правила есть исключение. Еще ангелы не танцуют в принципе, а демоны — танцуют, но не умеют. Но из этого правила тоже бывают исключения. Парный танец, как правило, изначально придуман для того, чтобы его танцевали мужчина и женщина, и роли в нем четко поделены и не меняются. Из этого правила также существует исключение. Оно называется танго.
Примечание/Предупреждения: психотравмы, депрессия, упоминания самоубийств, массовых убийств, геноцида и Апокалипсиса, злоупотребление алкоголем, секс в сверхсознательном состоянии, гендерсвап (в незначительных количествах), танго (в значительных количествах), нацисты, розенкрейцеры, баобабы, итальянские и испанские слова, сомнительные теологические концепции, снобизм авторов и персонажей
Название авторы беспринципно попятили у Астора Пьяццоллы, но с огромной любовью и уважением.
Господь все видит.
Читать на фикбуке | на АО3
В тексте постоянно играет танго. И еще один раз — вальс «На прекрасном голубом Дунае», но мы не будем вам его показывать. А остальное — будем. Мелодии в фике чаще всего прямо не названы, так что тут есть цитаты, чтобы было понятно, откуда оно. Все расположено в том же порядке, что и в тексте. Бонусы — другие версии тех же мелодий, которые нам особенно нравятся.
Слушать звуки музыки...«Игла граммофона, чуть скрипя, вела по линии, и он истекал тягучим томным звуком…»
Astor Piazzolla - Milonga del Angel
«В настоящем, где Азирафель все еще стоял посреди комнаты, труба граммофона тихонько всхлипнула, и запела новую песню…»
Astor Piazzolla - Introduccion al Angel
«Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно…»
Carlos Gardel - Por una Cabeza
+bonus: Thomas Newman - Por una Cabeza
«Пластинка все еще не закончилась, и теперь заиграло что-то совсем невообразимое, так что ангел взял с прилавка брошенный на него раньше конверт, чтобы посмотреть, как это называется…»
Astor Piazzolla - La Muerte del Angel
+bonus: Gautier Violin - The Death of the Angel
ПЕРВЫЙ ПОСТ
ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ...Нынешний Азирафель сделал пару шагов к прилавку, пока длился крошечный перерыв между композициями, и разложил книги перед собой. В настоящем, где так и не случился Армагеддон, ангел понимал, о чем улыбался Кроули, когда тот, прошлый ангел, не мог разобраться. О чем была его помощь, и даже о чем была ссора в парке Сент-Джеймс в тысяча восемьсот шестьдесят втором году. Почему же он не вспоминал ничего этого, пока музыка ему не напомнила? Азирафель провел пальцем по отваливающемуся от старости корешку. Что он еще решил тогда забыть?
Ангел улыбнулся зазвучавшему пиццикато. После Апокалипсиса он вспомнил, как сильно обиделся на людей в начале двадцатого века. Так сильно, что после окончания Второй мировой войны игнорировал их моду, культуру и образ жизни. Только еду и литературу продолжал изучать, поскольку от них отказаться не мог. Но в Апокалипсис эти дети… да и все люди вдруг доказали ему, что он поступил совершенно неправильно. Целое столетие слов, звуков, хороших добрых мыслей, выраженных вне литературы, он пропустил. Азирафель не мог не попытаться догнать время и наверстать все, что не увидел и не услышал в своем приступе неуместного снобизма.
И вот он начал с танго. Азирафель слушал и продолжал улыбаться. Потому что это было танго. Люди сделали ему такой замечательный подарок на отмену Конца Света: оно продолжало жить до сих пор и оставалось собой. Таким, каким ангел его полюбил.
Кроули явился на порог книжного в сияющий полдень, так что, стоя в дверях, выглядел абсолютно черным силуэтом на золотистом светящемся фоне. Силуэт безошибочно узнавался по длиннющим ногам и походке, которую невозможно ни с чем перепутать. Как только демон вошел в магазин, трое бродящих по нему покупателей, напротив, стали стремительно выходить, будто вспомнили, что утюг дома выключить забыли, все разом. Ангел улыбнулся ему. Эта встреча после долгой разлуки была лучше, чем прошлая: ангел помнил, который сейчас год (шел тысяча девятьсот пятьдесят второй), мог творить добро и у него снова был его собственный демон. Демон, который не заглядывал в гости целых семь лет, так что Азирафель успел соскучиться почти так же сильно.
— Привет, ангел! — поздоровался Кроули, облокотившись на прилавок, за которым стоял Азирафель, щелкнул пальцами — и дверь за последним покупателем захлопнулась, звякнув колокольчиком. — У меня к тебе есть важное дело. То есть, просьба. Нет, никакого зла творить не нужно. В крайнем случае — безобразие, да и то мелкое…
Азирафель против воли заволновался. Он отлично помнил, что в долгу перед Кроули. Неужели это та самая возможность сделать что-то хорошее, или хотя бы нужное для него?
— Все, что захочешь, — искренне сказал он.
Кроули поднял брови и смотрел так на Азирафеля секунды три, а потом отрицательно мотнул головой.
— Нет, соглашайся только если сам захочешь. Иначе не интересно, — возразил он, а потом вид у него сделался торжественно-довольный, и он принялся объяснять: — Вообще-то мне это для работы нужно. Я нашел новый самый непристойный танец, и мне совершенно необходимо его освоить. Ну, словом, я подумал, там делают достаточно всякого ногами, чтобы тебе могло понравиться. А я был бы избавлен от необходимости путаться в этих самых ногах с каким-нибудь посторонним смертным… или смертной… В общем, избавлен, — на этом месте Кроули выложил перед Азирафелем пластинку с фото улыбчивого мужчины в шляпе. Судя по надписи, его звали Карлос Гардель16.
Ангел выслушал Кроули, медленно приходя в восторг с каждым словом. Это было даже лучше, чем собственноручно приготовленный торт! Во-первых, придется постараться — гавот Азирафель долго учил — а значит, он почувствует, что отдал достаточно большую часть долга. Во-вторых, выходит, им нужно будет проводить время вместе за общим увлекательным занятием! Ангел был и правда готов на любой танец. Даже на вальс, если смертные опять решат, что держать даму за талию — это непристойно.
Он с любопытством уставился на пластинку и на человека на ней. Потом пригляделся к нему пристальней и увидел, что тот уже на Небесах. И что его музыка при этом продолжает звучать, особенно на другой стороне земного шара. Значит, хорошая.
— Конечно, я согласен! — с радостной улыбкой сказал Азирафель, подняв взгляд на Кроули.
Брови демона снова взлетели вверх: по всему, такого быстрого согласия он совершенно не ожидал. Но он справился с удивлением довольно быстро и следом за пластинкой достал и выложил на стол еще и книгу. То есть, скорее, брошюру, но достаточно большую, чтобы Азирафель всерьез задумался, как именно Кроули устроил у себя в пиджачном кармане искривление пространства, чтобы все туда складывать. Возможно, ангелу тоже не помешал бы такой карман — он вполне вмещался в лимит на чудеса.
— Вот, я подумал, что почитать тебе будет удобнее, для начала, — деловито сообщил Кроули, ткнув пальцем в книгу. Иллюстрация на обложке изображала танцующую пару, в довольно изящной выгнутой позе, а название было написано на испанском языке: “Tango para todos”17 звучало как что-то очень доступное и популярное. Да и вся брошюра в целом выглядела соответствующе.
Азирафель взял ее в руки, внимательно оглядел ее со всех сторон, принюхался к типографской краске и к рукам людей, которые прикасались к книге до него. Все это было очень интересно и увлекательно. Ангел еще раз взглянул на рисунок и уточнил:
— Это танец для мужчины и женщины? Мне нужно стать женщиной? — ему было все равно, но он хотел знать, на какой центр тяжести ему настраиваться.
Кроули после этого вопроса принялся разглядывать Азирафеля очень задумчиво, или даже, пожалуй, вдумчиво, а ангел в ответ непонимающе вскинул брови.
— Это танец, в котором, в сущности, нет никакой разницы, — ответил демон, но свое созерцание не прекратил. — Этим он, в том числе, очень хорош. И очень неприличен. Ну, по мнению людей. — он подпер рукой подбородок и продолжил смотреть на ангела.
— О, как это прекрасно! — еще сильней восхитился Азирафель. —Танец, в котором нет никакой разницы! Невероятно! Может, смертные нарочно сочинили его для ангелов и демонов? Как здорово, что ты меня познакомил с этим… явлением.
Ангел схватил книгу с прилавка и уселся за стол, чтобы поскорее ее прочесть, почти не обратив внимания на то, что Кроули продолжил стоять и на него смотреть, а потом развернулся за ним следом — и принялся смотреть дальше. Он ведь и до этого смотрел.
— Я сейчас, — пообещал он демону и махнул рукой вглубь магазина. — Чай только разогрел, и там где-то еще бутылка шардоне стояла. Бургундское, очень приятное. Угощайся.
— А-ага, — протянул Кроули, но сразу никуда не ушел, а стоял и глазел еще какое-то время, пока ангел вчитывался в первые страницы. — Ладно, пойду поищу шардоне… если я там заблужусь, ищи меня между «Кентерберийскими рассказами» и «Сирано де Бержераком», в алфавитном порядке18… — наконец сообщил он, когда ангел добрался уже до восьмой страницы, и ушел вглубь магазина.
Шардоне стояло прямо на чайном столике, возвышаясь над пыльным сервизом костяного фарфора, который Азирафель держал непонятно для чего. Они с Кроули редко пили здесь чай, а больше к Азирафелю никто не заходил. За столиком во всю стену простиралась географическая карта Южного полушария, а окружали его стеллажи с разнообразными картами, атласами и глобусами. Некоторые из них не походили на Землю даже отдаленно.
А вот разогретый чайник был совсем не тут. Хотя Кроули мог найти его, если бы искал. Азирафель нарочно заколдовал чайник, чтобы он оказывался в разных местах магазина. Вместе с удобным креслом и вазой с печеньем. Когда у тебя есть такой чайник, то каждое чаепитие превращается в приключение и можно внезапно найти книгу, которую очень давно не перечитывал, и хорошо провести время.
Хотя вино было несложно отыскать, ангел не собирался оставлять Кроули наедине с ним, вином, надолго. Он очень хотел приступить к занятиям, а потому прочел брошюру за полчаса. Мог бы и быстрее, но он сосредоточенно представлял некоторые па и пару раз даже вставал с места, чтобы повторить. Все равно подобные вещи лучше всего постигаются на практике, так что на теорию лучше не тратить слишком много времени — так он решил.
Ангел только не удержался и все же прочел предисловие с кратким рассказом о происхождении танца. Очень уж ему было любопытно, как люди додумались до парного танца, в котором нет разницы, какого пола танцующие. Все-таки мышление людей, как правило, очень ограничено их… бинарностью. Так что обычно танец двоих — это танец мужчины и женщины.
С удивлением и умилением ангел прочел, что танго первоначально было танцем двух молодых парней, которые соревновались за внимание дамы. Как… как павлины! Якобы, девушка должна выбрать из них того, кто ей больше нравится, разбить пару танцующих мужчин и продолжать танец. Так что танго было танцем-схваткой, в некотором роде. Ангел ощущал в нем что-то очень первобытное — для людей. Даже когда танцевали мужчина и женщина, в нем все равно оставалось много агрессии, той самой, из времен, когда в представлениях людей первобытный человек таскал на одном плече огромную дубину, а на другой — покоренную девушку.
Вспомнив Адама, который так бережно и нежно вел Еву за руку, Азирафель заулыбался странице еще умиленнее. Танго — про любовь, что бы ни писали в этой смешной популярной брошюре. Просто люди стеснялись говорить о светлых чувствах. Написать про вопиющую неприличность танца, намекающую на содомию, не стеснялись. А вот поведать о том, что в этом танце разговаривают влюбленные, для них казалось слишком смущающим. Как всегда.
Продолжая улыбаться, Азирафель отправился на поиски Кроули. Тот нашелся на полу между двумя глобусами. Он лежал на животе, беспорядочно болтая в воздухе ногами, справа от него стояла початая бутылка бургундского, а перед ним лежал атлас. Подойдя, Азирафель обнаружил, что тот открыт на странице «Фауна Мадагаскара».
— На Мадагаскаре живут лягушка-помидор и листохвостый геккон, — сообщил Кроули, подняв взгляд на ангела. — Ты случайно не помнишь, кто делал Мадагаскар? Хочу знать имя того, кому я смертельно завидую…
Ангел стал честно вспоминать. Про животных он не знал, а вот про растения вполне мог ответить.
— Если тебе поможет, я отвечал за флору. Там есть огромная такая пальма, она больше нигде не растет. Бисмаркия — кажется, так ее люди называют.
Кроули торопливо отлистнул страницу назад и ткнул в атлас длинным пальцем.
— Эта! Отличная! И еще баобабы… С ума сойти, ты делал Мадагаскар! — демон снова вскинул голову, и Азирафель обнаружил, что у того на лице застыло выражение радостного удивления, и сам изумленно уставился на это редкое зрелище. Кроули улыбался, слегка приоткрыв рот. Это выражение было отчего-то знакомо ангелу, но он никак не мог ухватить нужное воспоминание за хвост. Демон, тем временем, захлопнул атлас и вскочил с пола, подхватив и его, и бутылку с вином. — Ну нет, тебе я не могу смертельно завидовать, могу только гордиться знакомством с тобой. Почему я раньше никогда не интересовался Мадагаскаром как следует?.. Как я мог это пропустить?!
Азирафель сконфуженно улыбнулся, неловко отведя взор. Он совершенно не заслужил таких прочувствованных слов! Все ангелы что-то делали до Начала времен, в этом не было ничего такого, особенного. Сам Кроули, бывший ангел, делал тогда намного больше — Азирафель знал и видел. Демон был слишком добр к нему, как всегда и непонятно почему. Но этого ангел решил ему не говорить — Кроули не всегда нравилось, когда его называли добрым. Ангел пока не выявил закономерность и не понимал, когда тот нормально отреагирует, а когда не очень.
— На Земле много удивительного, — ответил Азирафель на последнюю часть его тирады, все еще не зная, куда деваться от смущения. — И за пределами Земли. Немудрено пропустить.
Он снова глянул на демона и махнул в сторону основного зала, где стоял граммофон.
— Я вот танго пропустил, а оно отличное! Пойдем пробовать?
— Тебе понравилось! — продолжая пребывать в состоянии странного энтузиазма воскликнул Кроули, подбросил атлас вверх, и тот сам влетел на полку, где ему было положено стоять. — Пойдем! — и заспешил к граммофону широкими шагами, так что ангел за ним едва поспевал.
По пути Азирафель стащил с плеч пиджак и оставил его на вешалке. Танго по описаниям выглядело очень подвижным танцем, поэтому лучше было остаться в рубашке и жилетке.
Кроули поставил бутылку шардоне рядом с граммофоном, взяв в руки пластинку, некоторое время сосредоточенно водил пальцем по списку композиций на обратной стороне конверта, пока наконец не сказал решительно:
— Вот! — и не поставил пластинку на проигрыватель. Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно19. Хотя, возможно, ему просто несколько не хватало знания латиноамериканских идиоматических выражений. Кроули опустил иглу граммофона вниз, как всегда взглядом, и уставился на ангела, снова улыбаясь той странной улыбкой, которую Азирафель никак не мог расшифровать.
Тот невольно расплылся в широкой и все еще немного смущенной улыбке в ответ. Что бы с Кроули ни происходило сейчас, он выглядел… не как всегда. У него было непривычное настроение, и Азирафелю оно нравилось. Он казался… легче, чем обычно.
— Какое чудесное идиоматическое выражение, — продолжая улыбаться, сказал ангел и шагнул к Кроули, как писали в брошюре. — У лирического героя тоже проблемы с лошадьми.
— С лошадьми трудно, хорошо, что люди машины придумали. Еще у него проблемы с женщинами, — ответил Кроули, весело усмехнувшись, и взял ангела за руку, а вторую ладонь положил на спину. И шагнул в такт музыке. — С лошадьми, женщинами и деньгами — типичные испанские проблемы. Только выпивки не хватает...
Кроули продолжал болтать, а они продолжали шагать. Танцевать. Шаг, еще шаг и еще. Кажется, разговоры ему слышать музыку и считать шаги совершенно не мешали.
— Ты же нашел шардоне, — весело ответил Азирафель, пока что продолжая шагать туда, куда вел Круоли. В конце концов, это демону было нужно тренироваться, вот и пусть ведет, а ангел будет вести потом, когда Кроули решит пробовать ведомую позицию.
Следовать за Кроули и понимать, чего тот хочет, оказалось очень приятно и расслабляюще. «Потому что я ему доверяю и хочу его понимать», — вдруг сформулировал Азирафель про себя, и эта мысль его отчего-то очень растрогала. Еще сильней даже, чем внезапные похвалы его скромной работе на Земле. Поскольку он был занят наблюдением за Кроули, за своей мимикой он вовсе не следил. И возможно, уставился на него слишком открыто. Более открыто, чем обычно. В ответ на лице у Кроули снова возникло то самое, такое редкое, выражение изумленной радости. Мелодия сделала резкий переход, а Кроули — резкий поворот, на девяносто градусов, и улыбка у него стала еще шире.
— Я всегда могу найти шардоне, — уверенно заявил Кроули, продолжая улыбаться все сильнее.
Он продолжил вести, вбок, потом сделал новый поворот. И явно вошел во вкус: движения стали сложнее и неожиданнее. То ли потому, что начался припев и музыка изменилась, то ли… из-за выражения лица ангела. Сам Кроули сейчас смотрел на Азирафеля с совершенно нескрываемыми радостью и удовольствием. Танец стал сложнее, а следовать за ним было так же легко. Он словно подсказывал собственным телом: сюда, а теперь так — а потом помогал продолжить это движение. И, почти дойдя до его конца, за мгновение до него, начинал следующее. Всегда вдруг, но и это новое тоже было понятно, и его легко было подхватить и сделать вместе с Кроули. А потом следующее, следующее — бесконечный каскад движений в ритме музыки.
На втором куплете Азирафель почувствовал, что достаточно освоился, и попробовал добавлять что-то от себя. Сам продолжал движение Кроули, чтобы превратить его в другое, чтобы уже тот был вынужден менять рисунок танца. И он тоже подхватывал, а потом продолжал, превращая движение Азирафеля в следующее, развивая его, двигаясь в танце дальше. Это немного похоже на разговор, подумалось Азирафелю. Разговор, в котором собеседники друг друга очень хорошо понимают. «Почему мы не можем друг друга так же понимать, когда говорим вслух?» — промелькнула мысль и здорово озадачила его, и возможно, это чувство отразилось у него на лице.
Но Кроули, кажется, принял легкую растерянность ангела на счет танца и отреагировал моментально, притянув Азирафеля ближе к себе и ухватив крепче. Так, совсем близко, танцевать было совсем уж удивительно: ангелу казалось, что он чувствует движения Кроули едва ли не до того, как тот их начал. Следовать за ним стало совсем легко — они двигались почти как единое целое. И теперь даже ноги Кроули прямо направляли движения ног Азирафеля. Кажется, он не запутался бы в том, как двигаться, даже если бы собирался путаться. Невозможно, когда тебе показывают, что делать, буквально всем собой. Хотя танец вовсе не стал проще, наоборот: теми же ногами Кроули сейчас вытворял нечто очень затейливое. Такие ноги, как у него, отлично это позволяли.
Азирафель восхищенно глянул вниз, когда мелодия позволила замедлиться, и вспомнил, что у него вообще-то есть опыт такого вот. И он тоже может, почти так же! Нужно только довериться памяти тела. Правда, как он понял в следующий момент, для этого придется поменять позицию. Ангел аккуратно сделал длинный шаг вперед, потом вбок, мягко разжимая танцевальное объятие и сразу приближаясь назад, но теперь это он держал Кроули за талию и вел в танце. По этому поводу демон на мгновение сделал удивленное лицо, но тут же снова расплылся в довольной улыбке. Азирафель тоже весело улыбнулся ему в ответ и проделал ногами что-то не менее сложное, чем до этого Кроули, и повел его быстро, по кругу, встраиваясь в ритм припева.
— Ты так натренируешься быстрее меня самого! — пошутил Кроули, и ангелу немедля пришла в голову мысль, которая очень его ошарашила. В основном тем, что вообще пришла к нему — раньше он о подобном не думал вовсе.
Кроули ведь нужна эта репетиция, чтобы соблазнять кого-то. Не должен ли ангел э-э-э… танцевать так, будто соблазняется? Азирафель на этот раз постарался сохранить спокойную улыбку на лице, которая на нем уже была, и к решению не пришел. Подумал, что лучше спросить об этом Кроули, чтобы он не понял его как-нибудь неправильно. Что именно мог подумать демон, начни Азирафель тут «соблазняться» в танце, ангел вовсе не представлял. Так же как, не представлял, когда Кроули можно называть добрым и славным, а когда нельзя.
Поэтому Азирафель просто продолжал вести. Теперь это он направлял ноги демона, угадывал его движение, снова длил его и превращал во что-то новое и красивое, будто они вместе творили магию. Танго похоже на цепную реакцию, запущенную в алхимической лаборатории — пришло ангелу на ум новое сравнение, и он заулыбался еще довольнее. А у Кроули на лице в ответ снова застыло то самое необычное удивление. И так он на ангела и смотрел, послушно следуя за его движениями и не отрывая при этом взгляда от лица.
Почувствовав завершение композиции, Азирафель поспешно стал придумывать, как бы это поинтереснее закончить, раз уж так получилось, что сейчас вел он. В брошюре было написано, что ведущий партнер должен давать ведомому возможности импровизировать. Это было про заботу. А еще про свободу и обоюдное доверие, так понял танго для себя Азирафель. Согласно брошюре, танго было очень свободным танцем, уличным, и никогда не было таким салонным и чопорным, каким сделался вальс. Ангел надеялся, что и не станет никогда. Церемонность и четкие правила убили бы все очарование.
Подумав о вальсе, Азирафель хихикнул, чуть остановился и привстал на цыпочки, чтобы точно достать. Он раскрутил Кроули, осторожно подняв его руку своей над головой, почти как это делали в вальсе — его любимая часть, которую он всегда хотел попробовать — а потом сразу обнял демона за талию обеими руками, шагнув чуть вперед, чтобы у него голова не закружилась.
Когда музыка закончилась и они остановились, Кроули замер. То есть, он стоял, не шевелясь вовсе — и, как оказалось, еще и дышать забыл. Азирафель это понял, когда Кроули наконец, секунд через пятнадцать, сделал резкий вдох, а потом продолжил стоять и таращиться ангела, молча. Из граммофона полилась следующая мелодия, но ангел заставил иглу подняться, и пластинка продолжила вращаться с тихим шуршанием.
Он обеспокоенно шагнул к Кроули обратно и осторожно тронул его за плечо. С чего вдруг демон так застыл, ангел пока не понял. Но ему это совсем не понравилось.
— Что случилось? — тревожно спросил он. — Я что-то не так сделал?
— Все отлично, — ответил Кроули очень растерянным тоном. И тоже положил руку Азирафелю на плечо, после чего очень задумчиво на нее уставился. — Да, замечательно. Лучше, чем я думал. Намного! — тут он наконец перестал таращиться на свою руку и снова посмотрел на ангела. С таким видом, будто прямо сейчас решал какую-то очень сложную задачу, записанную прямо у Азирафеля на лице.
Тот представления не имел, что у него на лице видит Кроули, зато сам высмотрел в нем очень знакомое по началу сороковых годов ощущение, которое переживал, когда демон начал его кормить после долгого перерыва. Когда ему было очень много физических ощущений. Приятных, очень! Но много — настолько, что их было тяжело переживать. Но чего же могло быть много демону сейчас?
Единственное, чего у демона было больше, чем обычно это… сам ангел, понял Азирафель и внутренне обмер, невольно крепче сжав пальцы у Кроули на плече, почти как в танце.
Демону плохо, когда у него много ангела. Одновременно хорошо и плохо! «Потому он так и сказал тогда», — с печалью подумал Азирафель. Сказал, выкрикнул, что ангел ему не нужен, когда он, ангел, осмелился высказать, как сильно он не хочет, чтобы Кроули не стало. Ему было плохо, когда ангел подходил близко. Что ж, логично — ангелы для демонов опасны. У ангелов бывает святая вода под рукой, например.
Вспомнив о святой воде, Азирафель тут же постарался задвинуть эту мысль подальше, потому что с ужасом ощутил знакомое тление на дне своего существа. И ведь он до сих пор видел в Кроули следы серой паутины на сердце, которая означала, что у демона было желание… То самое ужасное желание оборвать себе жизнь. Уже давно, но не настолько, чтобы можно было отмахнуться. Давать ему святую воду, пусть даже сейчас у демона такого желания нет — очень опасно. Ангел не хотел быть для своего демона опасным. Потому что демон был ему нужен. Только демон этого не знал. Но должен был узнать! И не должен — потому что ему, демону, от ангела было плохо. И одновременно слишком хорошо, чтобы дышать.
Азирафель понял, что окончательно запутался, и с этим надо было что-то делать. Но, возможно, не прямо сейчас. Потом. Позже он разберется с тем, что до сих пор должен демону за спасение в годы мировой войны. И что хочет, очень хочет быть рядом с ним, пусть даже в качестве сообщника. Или на какой дистанции Кроули комфортно?
«Точно, дистанция!» — осенился Азирафель, и ему сразу стало легче, и он совсем как перед этим, в танце, спокойно и открыто улыбнулся Кроули. Нужно просто найти дистанцию, на которой им можно быть рядом и Кроули не станет плохо. Это как танец. Хорошо, что в танго Кроули позволяет именно такое расстояние, какого больше всего хотел Азирафель. Только он его хотел всегда. Но ангел способен держать и то, которое демон вынесет. Просто ему нужно немного времени, чтобы ее найти.
— Давай сделаем перерыв, — мягко сказал он и машинально погладил Кроули ладонью по плечу, добавив не совсем то, что имел в виду: — Я устал с непривычки. Но потом продолжим, хорошо? Мне тоже понравилось. Ужасно интересно.
«Ты устаешь от меня, мой дорогой», — с вспыхнувшим в душе острым состраданием подумал ангел несказанные слова. И с огромным облегчением снова широко улыбнулся демону. Потому что ощущать сострадание там, где прежде было отчаяние, намного легче. И намного больше подобает ангелу.
Кроули тоже улыбнулся в ответ — все еще растерянно, но, кажется, ему тоже стало получше.
— Конечно продолжим… — он снова на несколько секунд задержал взгляд на лице Азирафеля, потом тряхнул головой и словно сбросил с себя это странное оцепенение. — Мы, в конце концов, только начали! За один раз невозможно набрать достаточно опыта, это же очевидно… И мы еще не все попробовали. Ничего практически не попробовали. И пластинка у меня с собой сегодня только одна. В другой раз еще что-нибудь принесу! А сейчас у нас есть шардоне, и чайник еще, где-то там… — он неопределенно махнул рукой вглубь магазина, а потом схватил ту самую бутылку шардоне и с размаху плюхнулся вместе с ней на диван, вытянув ноги.
Как только Кроули отвернулся, улыбка ангела стала чуть печальной, и он задержал на нем пристальный взор, пока тот не видел. Так смотреть можно только в танце, напомнил ангел себе. Легко запомнить, верно?
Мелодия закончилась, и ангел в настоящем, точно так же взглянув на пустой сейчас диван, еще успел вспомнить, как много раз они успели станцевать, прежде чем демону не сделалось чересчур и он не исчез. Это были драгоценные мгновения. Можно было, например, поднимать его на руки, если он превращался в легкую тонкую женщину. Или ощущать, как ангела поднимает демон, когда сам ангел менял пол своей оболочки и, соответственно, физический вес и центр тяжести. На более удобный для сложных поддержек. Они до этой светлой мысли дошли раз на пятый — что разнополый танец открывает новые возможности. Впрочем, по большому счету им по-прежнему было без разницы.
Азирафель нахмурился, вспомнив, как Кроули явился в магазин с новой пластинкой и в новом платье. Кажется, это был второй раз, когда они пробовали разнополый танец, и Кроули был ведомым, тоже второй раз. Тогда ангелу очень нравилось ощущение… Новое ощущение, когда Кроули ниже его ростом и легче, и его проще поворачивать, вести и… поднимать на руки, да. Демон светился… Светилась, и ангелу нравилось на нее смотреть, потому что так она больше походила на то, от чего уже Азирафель завороженно замирал. Гормональный фон заставлял демона быть более эмоциональным и открытым, и ангел на это смотрел. И еще смотрел.
Сейчас он бы так не делал, и мысленно выговорил себе за это. Партнер-мужчина должен… быть заботливым. Должен вести бережно и осторожно, чтобы она была красивой и чтобы ей не нужно было об этом задумываться. Кроули и была красивой, не могла не быть, но ангел до сих пор считал, что мог бы вести ее лучше, чтобы она… не думала ни о чем, что ее так сильно тревожило. И ведь все эти тревоги было прекрасно видно, так же, как когда-то на Голгофе, у нее не выходило их скрывать. У него на лице — порой нужно было старательно высматривать, ловить эмоции, не всегда угадывая: одни он показывал, другие скрывал, а порой еще и прятал одни за другими. А на лице у нее — хотя бы на секунду и мимолетно, но отражалось все, что она ощущала.
И менялось оно стремительно: радость, интерес, сомнение, когда она ненадолго замирала, вглядывалась в лицо ангела, будто пыталась и пугалась что-то там найти, тут же успокаивалась и улыбалась снова, смотрела на Азирафеля завороженно, потом словно спохватывалась и хмурилась — а после этого обычно делала какое-нибудь особенно сложное движение, отвлекаясь от того, что беспокоит внутри. Сперва сосредоточенно и старательно, как в танцевальном классе, но потом искренне увлекалась и действительно забывала о своем переживании, секунд на пятнадцать, а дальше мимика начинала меняться с бешеной скоростью снова. Нет, эти эмоции не были яркими: Кроули тоже прятала их внутри, но не могла сдержать движений губ, бровей, мельчайшие изменения на лице, которых было вполне достаточно, чтобы разглядеть то, что обычно успевал сразу спрятать он. А улыбалась она все-таки шире. Только всегда хмурилась потом, через несколько мгновений.
Ангел тоже сейчас хмурился, потому что вспомнил с острой болью в сердце последний их танец, когда Кроули не выдержал. А ведь все из-за него, Азирафеля! Он был женщиной в танце всего один раз, вот этот последний. И ему показалось, что будет здорово… Хотя это Кроули предложил — чтобы у ангела были глаза завязаны. Ему хотелось попробовать вести партнершу, которая не видит, а только чувствует. Проверить, насколько он хорошо ведет. Ангел вполне понял это предложение, но все равно… Должен был понять тогда и то, насколько это будет тяжело для Кроули. И отказаться. Должен был смотреть и следить, что творилось с демоном.
А так он видел только эфирную сущность Кроули, которая светилась невозможно ярко. Она трепетала от близости ангела, а сам ангел очень легко уплыл в ощущения. Это было слишком, чересчур приятно, когда можно было не думать. Отпустить всякий контроль за сознанием и оставить только тело. Умное, умеющее уже танцевать танго тело. Вообще не думать, только чувствовать его движения и его руки на талии. Они сжимались, и пол уходил из-под ног, и оставался только Кроули, и взмах его, ангела, собственных волос — Азирафель предпочитал волосы хотя бы до плеч в женском обличье.
Кроули можно было обнять крепче, чем обычно, ведь ангелу было не видно! И нужна была поддержка больше, чем обычно в танце. Азирафель совсем не следил за своей улыбкой. Возможно, она была настолько ослепляющей, а объятия были настолько близкими, что демон не выдержал этой близости.
Хотя тогда Азирафель ни о чем не догадался, только слегка заволновался, когда музыка уже закончилась, а они все стояли… то есть, Кроули стоял, а ангел сидел… сидела, у него на колене. Это тоже демон придумал, сказал, что сентада20 — совсем не сложно, даже с завязанными глазами, а ему тоже очень хочется попробовать поддержки, в другой роли. И Азирафель снова ничего не заподозрил: они ведь уже делали поддержки, не один раз, только тогда ангел держал Кроули. А теперь — наоборот, демон его держал, крепко обняв за талию и усадив на свою ногу. И держал, и держал, и держал, пока Азирафель не занервничал от затянувшейся паузы и не заерзал взволнованно, потянув с глаз повязку.
Кроули ссадил его с колена стремительно и так же стремительно пошел убирать пластинку обратно в конверт. На ангела с него смотрело улыбающееся лицо Карлоса Гарделя — он нравился им обоим, и для такого танца они выбрали хорошо знакомую мелодию. А вот Кроули на Азирафеля не смотрел, очень старательно. И через пару дней сказал, что у него срочная работа в Корнуолле и ему нужно туда ехать, возможно надолго, так что их занятия, увы, придется прекратить.
И они больше не танцевали. Но сейчас Азирафель мог хотя бы послушать танго.
Пластинка все еще не закончилась, и теперь заиграло что-то совсем невообразимое, так что ангел взял с прилавка брошенный на него раньше конверт, чтобы посмотреть, как это называется. И изумленно застыл. Как он? Как у этого смертного получилось?.. Какая чудовищная, непростительная… жалость. С этим человеком, если бы Апокалипсис прошел как надо, ангел бы определенно никогда не познакомился — пронеслась ошарашенная мысль.
“La Muerte del Angel”21 — значилось на конверте.
Сердце ангела забилось от новых, и в то же время очень старых, переживаний. Каким же лопухом он был! Бесповоротным, невозможным идиотом. Ему, Азирафелю, было слишком хорошо от ощущения еды, которую он не ел сорок лет. Жалкие сорок лет!
А у демона ангела не было шесть тысяч. Шесть. Тысяч.
Теперь глупый ангел это знал. И понимал, как от заботливо — ох и тошнило ангела сейчас от своей «заботы»! — выстроенной дистанции демону было паршиво. Потому что из-за нее ангел постоянно лгал, постоянно говорил не то, что думал. И то красивое, хрупкое и робкое, которое умело так очаровывающе сиять, гасло в Кроули. Пугалось ангела. И демон начинал защищаться. От ангела. Жестоко и словно вслепую, как рысь защищает детеныша. Эта дистанция убивала их обоих.
«Почему мы не можем понимать друг друга, когда говорим», — с саркастичной горечью повторил ангел в настоящем за собой же в прошлом.
«Потому что в танце нельзя выразить собой не то, что думаешь, дубина!» — хотелось ответить ему. Прикрываясь заботой о друге, которому так трудно выражать свои чувства, ангел не мог полностью выражать и свои собственные. И отталкивал его, когда хотел прижать к себе и не отпускать никогда!
Как было со святой водой… Ангел застыл, невидяще глядя в стену. Столько времени он не вспоминал эту историю! Отказывался вспоминать, даже когда Кроули напоминал, что должен ему. «Я тебе должен обед!» — «За блинчики в Париже!» — конечно, не за святую воду. Ему было невыносимо вспоминать, и он не вспоминал. Вычеркнул, как не было.
Какой же Азирафель был дурак и слепец! Ему казалось, что истинное зрение вернулось к нему, когда он выспался после войны, но он продолжал забывать все важное. Он знал, что задолжал своему демону, и помощь с танго была для него удовольствием, никакой не обязанностью. Так что ангел выбрал дело, достаточно неприятное для себя, и притом очень нужное Кроули. И еще Азирафель эгоистично хотел, чтобы демон понял, что нужен ему, но не догадался, насколько.
Выразить отношение, не выражая отношения — идиотская затея. И демон… Ангел закрыл глаза, ощущая, как в нем что-то начинает пылать и рваться. Демон понял его тогда. На самом деле понял. И тут же перестал понимать, потому что ангел сказал: «Ты слишком быстр для меня», — имея в виду совсем противоположное. «Ты слишком быстр для себя». И «это для твоего же блага». Как будто он… как будто Азирафель — не Азирафель, а Гавриил какой-то! Или вообще Хастур! Пылающее и рвущееся внутри ангела теперь еще и падало, бесконечно падало в черную бездну.
Как можно оттолкнуть друга для его же блага? Что за бредовая идея? И кто он, высокомерный ангел, вообще такой, чтобы решать за Кроули, что для него лучше?
Та дистанция была совсем не нужной. Она была… страшной. Страшнее, чем его, ангела, нелепая фантазия о возможном самоубийстве демона. Он шесть тысяч лет страдает от неразделенной любви и от своей неспособности говорить о ней откровенно! Не будет такое существо кончать с собой из-за проблем с начальством. Вот из-за ангела мог бы. Из-за их ссоры, например, наверняка хотел. Тень именно этого желания так напугала Азирафеля, когда Кроули впервые пришел к нему потанцевать, теперь ангел был в этом полностью уверен.
Дистанции не должно существовать. Когда они танцевали, ее не было, потому что они могли не бояться быть не понятыми. И ее не должно быть, когда они разговаривают, обедают, летают над Мадагаскаром — никогда! Ангел сам ее выстроил, сам и разрушит.
Азирафель впился всем своим существом в музыку, звучавшую, как ему казалось, не только в материальном мире, но и везде, на всех слоях бытия. Она била по нервам, по самому больному. Как и слова хорошего человека о войне, погасившей способность ангела сострадать. Только тогда ангел окончательно пал духом, а теперь музыка милосердно освежала сознание и обостряла видение, хоть это и было очень больно.
______________________
16 Карлос Гардель (1890–1935) — «Креольский дрозд», композитор и певец, легенда танго, буквально Александр Сергеевич Пушкин танго. И по совместительству — Фрэнк Синатра всея Аргентины.
17 Танго для всех (исп.)
18 Названия книжек по-английски пишутся так: Canterbury Tales и Cyrano de Bergerac. Поэтому Crowley с двумя первыми буквами CR в алфавитном порядке находится как раз между ними. И, разумеется, если что, он вам скажет, что ни того, ни другого не читал. Просто названия запомнил.
19 “Por una cabeza” — дословно можно перевести как «Из-за одной головы», или «На одну голову». Это действительно идиома и одновременно игра слов. Лирический герой — азартный игрок на скачках и страстно влюблен. Из-за того, что лошадь, на которую он ставил, отстала на одну голову на финише, он проиграл. И одновременно «из-за головы», только уже своей собственной, он сходит с ума от любви. (Идиоматически оно означает примерно «потеряв голову», или «потому что крышу снесло»).
20 Сентада — от испанского sentar (сидеть). Поддержка, которой традиционно завершают танго: ведущий партнер подхватывает ведомого и сажает себе на колено. Выглядит это вот так.
21 «Смерть ангела» (исп.) — третья композиция в «ангельском цикле» Пьяццоллы, который был написан им для пьесы “Tango del Angel”. Всего их четыре: «Явление ангела», «Танец ангела», «Смерть ангела» и «Воскрешение ангела».
ТРЕТИЙ ПОСТ. ПРОДОЛЖЕНИЕ...
Автор: Crazycoyote, Cirtaly
Размер: пока что 18 530 слов без примечаний
Пейринг/Персонажи: Кроули/Азирафель
Категория: слэш, гет, никакой разницы
Жанр: ангст, драма, херт/комфорт, флафф, юмор, романс, броманс, сволочи-крылатые-вы-чо-творите
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ангелы и демоны друг друга не любят, к друг другу не привязываются и не заводят друг с другом отношений. Однако из любого правила есть исключение. Еще ангелы не танцуют в принципе, а демоны — танцуют, но не умеют. Но из этого правила тоже бывают исключения. Парный танец, как правило, изначально придуман для того, чтобы его танцевали мужчина и женщина, и роли в нем четко поделены и не меняются. Из этого правила также существует исключение. Оно называется танго.
Примечание/Предупреждения: психотравмы, депрессия, упоминания самоубийств, массовых убийств, геноцида и Апокалипсиса, злоупотребление алкоголем, секс в сверхсознательном состоянии, гендерсвап (в незначительных количествах), танго (в значительных количествах), нацисты, розенкрейцеры, баобабы, итальянские и испанские слова, сомнительные теологические концепции, снобизм авторов и персонажей
Название авторы беспринципно попятили у Астора Пьяццоллы, но с огромной любовью и уважением.
Господь все видит.
Читать на фикбуке | на АО3
В тексте постоянно играет танго. И еще один раз — вальс «На прекрасном голубом Дунае», но мы не будем вам его показывать. А остальное — будем. Мелодии в фике чаще всего прямо не названы, так что тут есть цитаты, чтобы было понятно, откуда оно. Все расположено в том же порядке, что и в тексте. Бонусы — другие версии тех же мелодий, которые нам особенно нравятся.
Слушать звуки музыки...«Игла граммофона, чуть скрипя, вела по линии, и он истекал тягучим томным звуком…»
Astor Piazzolla - Milonga del Angel
«В настоящем, где Азирафель все еще стоял посреди комнаты, труба граммофона тихонько всхлипнула, и запела новую песню…»
Astor Piazzolla - Introduccion al Angel
«Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно…»
Carlos Gardel - Por una Cabeza
+bonus: Thomas Newman - Por una Cabeza
«Пластинка все еще не закончилась, и теперь заиграло что-то совсем невообразимое, так что ангел взял с прилавка брошенный на него раньше конверт, чтобы посмотреть, как это называется…»
Astor Piazzolla - La Muerte del Angel
+bonus: Gautier Violin - The Death of the Angel
ПЕРВЫЙ ПОСТ
ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ...Нынешний Азирафель сделал пару шагов к прилавку, пока длился крошечный перерыв между композициями, и разложил книги перед собой. В настоящем, где так и не случился Армагеддон, ангел понимал, о чем улыбался Кроули, когда тот, прошлый ангел, не мог разобраться. О чем была его помощь, и даже о чем была ссора в парке Сент-Джеймс в тысяча восемьсот шестьдесят втором году. Почему же он не вспоминал ничего этого, пока музыка ему не напомнила? Азирафель провел пальцем по отваливающемуся от старости корешку. Что он еще решил тогда забыть?
Ангел улыбнулся зазвучавшему пиццикато. После Апокалипсиса он вспомнил, как сильно обиделся на людей в начале двадцатого века. Так сильно, что после окончания Второй мировой войны игнорировал их моду, культуру и образ жизни. Только еду и литературу продолжал изучать, поскольку от них отказаться не мог. Но в Апокалипсис эти дети… да и все люди вдруг доказали ему, что он поступил совершенно неправильно. Целое столетие слов, звуков, хороших добрых мыслей, выраженных вне литературы, он пропустил. Азирафель не мог не попытаться догнать время и наверстать все, что не увидел и не услышал в своем приступе неуместного снобизма.
И вот он начал с танго. Азирафель слушал и продолжал улыбаться. Потому что это было танго. Люди сделали ему такой замечательный подарок на отмену Конца Света: оно продолжало жить до сих пор и оставалось собой. Таким, каким ангел его полюбил.
Кроули явился на порог книжного в сияющий полдень, так что, стоя в дверях, выглядел абсолютно черным силуэтом на золотистом светящемся фоне. Силуэт безошибочно узнавался по длиннющим ногам и походке, которую невозможно ни с чем перепутать. Как только демон вошел в магазин, трое бродящих по нему покупателей, напротив, стали стремительно выходить, будто вспомнили, что утюг дома выключить забыли, все разом. Ангел улыбнулся ему. Эта встреча после долгой разлуки была лучше, чем прошлая: ангел помнил, который сейчас год (шел тысяча девятьсот пятьдесят второй), мог творить добро и у него снова был его собственный демон. Демон, который не заглядывал в гости целых семь лет, так что Азирафель успел соскучиться почти так же сильно.
— Привет, ангел! — поздоровался Кроули, облокотившись на прилавок, за которым стоял Азирафель, щелкнул пальцами — и дверь за последним покупателем захлопнулась, звякнув колокольчиком. — У меня к тебе есть важное дело. То есть, просьба. Нет, никакого зла творить не нужно. В крайнем случае — безобразие, да и то мелкое…
Азирафель против воли заволновался. Он отлично помнил, что в долгу перед Кроули. Неужели это та самая возможность сделать что-то хорошее, или хотя бы нужное для него?
— Все, что захочешь, — искренне сказал он.
Кроули поднял брови и смотрел так на Азирафеля секунды три, а потом отрицательно мотнул головой.
— Нет, соглашайся только если сам захочешь. Иначе не интересно, — возразил он, а потом вид у него сделался торжественно-довольный, и он принялся объяснять: — Вообще-то мне это для работы нужно. Я нашел новый самый непристойный танец, и мне совершенно необходимо его освоить. Ну, словом, я подумал, там делают достаточно всякого ногами, чтобы тебе могло понравиться. А я был бы избавлен от необходимости путаться в этих самых ногах с каким-нибудь посторонним смертным… или смертной… В общем, избавлен, — на этом месте Кроули выложил перед Азирафелем пластинку с фото улыбчивого мужчины в шляпе. Судя по надписи, его звали Карлос Гардель16.
Ангел выслушал Кроули, медленно приходя в восторг с каждым словом. Это было даже лучше, чем собственноручно приготовленный торт! Во-первых, придется постараться — гавот Азирафель долго учил — а значит, он почувствует, что отдал достаточно большую часть долга. Во-вторых, выходит, им нужно будет проводить время вместе за общим увлекательным занятием! Ангел был и правда готов на любой танец. Даже на вальс, если смертные опять решат, что держать даму за талию — это непристойно.
Он с любопытством уставился на пластинку и на человека на ней. Потом пригляделся к нему пристальней и увидел, что тот уже на Небесах. И что его музыка при этом продолжает звучать, особенно на другой стороне земного шара. Значит, хорошая.
— Конечно, я согласен! — с радостной улыбкой сказал Азирафель, подняв взгляд на Кроули.
Брови демона снова взлетели вверх: по всему, такого быстрого согласия он совершенно не ожидал. Но он справился с удивлением довольно быстро и следом за пластинкой достал и выложил на стол еще и книгу. То есть, скорее, брошюру, но достаточно большую, чтобы Азирафель всерьез задумался, как именно Кроули устроил у себя в пиджачном кармане искривление пространства, чтобы все туда складывать. Возможно, ангелу тоже не помешал бы такой карман — он вполне вмещался в лимит на чудеса.
— Вот, я подумал, что почитать тебе будет удобнее, для начала, — деловито сообщил Кроули, ткнув пальцем в книгу. Иллюстрация на обложке изображала танцующую пару, в довольно изящной выгнутой позе, а название было написано на испанском языке: “Tango para todos”17 звучало как что-то очень доступное и популярное. Да и вся брошюра в целом выглядела соответствующе.
Азирафель взял ее в руки, внимательно оглядел ее со всех сторон, принюхался к типографской краске и к рукам людей, которые прикасались к книге до него. Все это было очень интересно и увлекательно. Ангел еще раз взглянул на рисунок и уточнил:
— Это танец для мужчины и женщины? Мне нужно стать женщиной? — ему было все равно, но он хотел знать, на какой центр тяжести ему настраиваться.
Кроули после этого вопроса принялся разглядывать Азирафеля очень задумчиво, или даже, пожалуй, вдумчиво, а ангел в ответ непонимающе вскинул брови.
— Это танец, в котором, в сущности, нет никакой разницы, — ответил демон, но свое созерцание не прекратил. — Этим он, в том числе, очень хорош. И очень неприличен. Ну, по мнению людей. — он подпер рукой подбородок и продолжил смотреть на ангела.
— О, как это прекрасно! — еще сильней восхитился Азирафель. —Танец, в котором нет никакой разницы! Невероятно! Может, смертные нарочно сочинили его для ангелов и демонов? Как здорово, что ты меня познакомил с этим… явлением.
Ангел схватил книгу с прилавка и уселся за стол, чтобы поскорее ее прочесть, почти не обратив внимания на то, что Кроули продолжил стоять и на него смотреть, а потом развернулся за ним следом — и принялся смотреть дальше. Он ведь и до этого смотрел.
— Я сейчас, — пообещал он демону и махнул рукой вглубь магазина. — Чай только разогрел, и там где-то еще бутылка шардоне стояла. Бургундское, очень приятное. Угощайся.
— А-ага, — протянул Кроули, но сразу никуда не ушел, а стоял и глазел еще какое-то время, пока ангел вчитывался в первые страницы. — Ладно, пойду поищу шардоне… если я там заблужусь, ищи меня между «Кентерберийскими рассказами» и «Сирано де Бержераком», в алфавитном порядке18… — наконец сообщил он, когда ангел добрался уже до восьмой страницы, и ушел вглубь магазина.
Шардоне стояло прямо на чайном столике, возвышаясь над пыльным сервизом костяного фарфора, который Азирафель держал непонятно для чего. Они с Кроули редко пили здесь чай, а больше к Азирафелю никто не заходил. За столиком во всю стену простиралась географическая карта Южного полушария, а окружали его стеллажи с разнообразными картами, атласами и глобусами. Некоторые из них не походили на Землю даже отдаленно.
А вот разогретый чайник был совсем не тут. Хотя Кроули мог найти его, если бы искал. Азирафель нарочно заколдовал чайник, чтобы он оказывался в разных местах магазина. Вместе с удобным креслом и вазой с печеньем. Когда у тебя есть такой чайник, то каждое чаепитие превращается в приключение и можно внезапно найти книгу, которую очень давно не перечитывал, и хорошо провести время.
Хотя вино было несложно отыскать, ангел не собирался оставлять Кроули наедине с ним, вином, надолго. Он очень хотел приступить к занятиям, а потому прочел брошюру за полчаса. Мог бы и быстрее, но он сосредоточенно представлял некоторые па и пару раз даже вставал с места, чтобы повторить. Все равно подобные вещи лучше всего постигаются на практике, так что на теорию лучше не тратить слишком много времени — так он решил.
Ангел только не удержался и все же прочел предисловие с кратким рассказом о происхождении танца. Очень уж ему было любопытно, как люди додумались до парного танца, в котором нет разницы, какого пола танцующие. Все-таки мышление людей, как правило, очень ограничено их… бинарностью. Так что обычно танец двоих — это танец мужчины и женщины.
С удивлением и умилением ангел прочел, что танго первоначально было танцем двух молодых парней, которые соревновались за внимание дамы. Как… как павлины! Якобы, девушка должна выбрать из них того, кто ей больше нравится, разбить пару танцующих мужчин и продолжать танец. Так что танго было танцем-схваткой, в некотором роде. Ангел ощущал в нем что-то очень первобытное — для людей. Даже когда танцевали мужчина и женщина, в нем все равно оставалось много агрессии, той самой, из времен, когда в представлениях людей первобытный человек таскал на одном плече огромную дубину, а на другой — покоренную девушку.
Вспомнив Адама, который так бережно и нежно вел Еву за руку, Азирафель заулыбался странице еще умиленнее. Танго — про любовь, что бы ни писали в этой смешной популярной брошюре. Просто люди стеснялись говорить о светлых чувствах. Написать про вопиющую неприличность танца, намекающую на содомию, не стеснялись. А вот поведать о том, что в этом танце разговаривают влюбленные, для них казалось слишком смущающим. Как всегда.
Продолжая улыбаться, Азирафель отправился на поиски Кроули. Тот нашелся на полу между двумя глобусами. Он лежал на животе, беспорядочно болтая в воздухе ногами, справа от него стояла початая бутылка бургундского, а перед ним лежал атлас. Подойдя, Азирафель обнаружил, что тот открыт на странице «Фауна Мадагаскара».
— На Мадагаскаре живут лягушка-помидор и листохвостый геккон, — сообщил Кроули, подняв взгляд на ангела. — Ты случайно не помнишь, кто делал Мадагаскар? Хочу знать имя того, кому я смертельно завидую…
Ангел стал честно вспоминать. Про животных он не знал, а вот про растения вполне мог ответить.
— Если тебе поможет, я отвечал за флору. Там есть огромная такая пальма, она больше нигде не растет. Бисмаркия — кажется, так ее люди называют.
Кроули торопливо отлистнул страницу назад и ткнул в атлас длинным пальцем.
— Эта! Отличная! И еще баобабы… С ума сойти, ты делал Мадагаскар! — демон снова вскинул голову, и Азирафель обнаружил, что у того на лице застыло выражение радостного удивления, и сам изумленно уставился на это редкое зрелище. Кроули улыбался, слегка приоткрыв рот. Это выражение было отчего-то знакомо ангелу, но он никак не мог ухватить нужное воспоминание за хвост. Демон, тем временем, захлопнул атлас и вскочил с пола, подхватив и его, и бутылку с вином. — Ну нет, тебе я не могу смертельно завидовать, могу только гордиться знакомством с тобой. Почему я раньше никогда не интересовался Мадагаскаром как следует?.. Как я мог это пропустить?!
Азирафель сконфуженно улыбнулся, неловко отведя взор. Он совершенно не заслужил таких прочувствованных слов! Все ангелы что-то делали до Начала времен, в этом не было ничего такого, особенного. Сам Кроули, бывший ангел, делал тогда намного больше — Азирафель знал и видел. Демон был слишком добр к нему, как всегда и непонятно почему. Но этого ангел решил ему не говорить — Кроули не всегда нравилось, когда его называли добрым. Ангел пока не выявил закономерность и не понимал, когда тот нормально отреагирует, а когда не очень.
— На Земле много удивительного, — ответил Азирафель на последнюю часть его тирады, все еще не зная, куда деваться от смущения. — И за пределами Земли. Немудрено пропустить.
Он снова глянул на демона и махнул в сторону основного зала, где стоял граммофон.
— Я вот танго пропустил, а оно отличное! Пойдем пробовать?
— Тебе понравилось! — продолжая пребывать в состоянии странного энтузиазма воскликнул Кроули, подбросил атлас вверх, и тот сам влетел на полку, где ему было положено стоять. — Пойдем! — и заспешил к граммофону широкими шагами, так что ангел за ним едва поспевал.
По пути Азирафель стащил с плеч пиджак и оставил его на вешалке. Танго по описаниям выглядело очень подвижным танцем, поэтому лучше было остаться в рубашке и жилетке.
Кроули поставил бутылку шардоне рядом с граммофоном, взяв в руки пластинку, некоторое время сосредоточенно водил пальцем по списку композиций на обратной стороне конверта, пока наконец не сказал решительно:
— Вот! — и не поставил пластинку на проигрыватель. Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно19. Хотя, возможно, ему просто несколько не хватало знания латиноамериканских идиоматических выражений. Кроули опустил иглу граммофона вниз, как всегда взглядом, и уставился на ангела, снова улыбаясь той странной улыбкой, которую Азирафель никак не мог расшифровать.
Тот невольно расплылся в широкой и все еще немного смущенной улыбке в ответ. Что бы с Кроули ни происходило сейчас, он выглядел… не как всегда. У него было непривычное настроение, и Азирафелю оно нравилось. Он казался… легче, чем обычно.
— Какое чудесное идиоматическое выражение, — продолжая улыбаться, сказал ангел и шагнул к Кроули, как писали в брошюре. — У лирического героя тоже проблемы с лошадьми.
— С лошадьми трудно, хорошо, что люди машины придумали. Еще у него проблемы с женщинами, — ответил Кроули, весело усмехнувшись, и взял ангела за руку, а вторую ладонь положил на спину. И шагнул в такт музыке. — С лошадьми, женщинами и деньгами — типичные испанские проблемы. Только выпивки не хватает...
Кроули продолжал болтать, а они продолжали шагать. Танцевать. Шаг, еще шаг и еще. Кажется, разговоры ему слышать музыку и считать шаги совершенно не мешали.
— Ты же нашел шардоне, — весело ответил Азирафель, пока что продолжая шагать туда, куда вел Круоли. В конце концов, это демону было нужно тренироваться, вот и пусть ведет, а ангел будет вести потом, когда Кроули решит пробовать ведомую позицию.
Следовать за Кроули и понимать, чего тот хочет, оказалось очень приятно и расслабляюще. «Потому что я ему доверяю и хочу его понимать», — вдруг сформулировал Азирафель про себя, и эта мысль его отчего-то очень растрогала. Еще сильней даже, чем внезапные похвалы его скромной работе на Земле. Поскольку он был занят наблюдением за Кроули, за своей мимикой он вовсе не следил. И возможно, уставился на него слишком открыто. Более открыто, чем обычно. В ответ на лице у Кроули снова возникло то самое, такое редкое, выражение изумленной радости. Мелодия сделала резкий переход, а Кроули — резкий поворот, на девяносто градусов, и улыбка у него стала еще шире.
— Я всегда могу найти шардоне, — уверенно заявил Кроули, продолжая улыбаться все сильнее.
Он продолжил вести, вбок, потом сделал новый поворот. И явно вошел во вкус: движения стали сложнее и неожиданнее. То ли потому, что начался припев и музыка изменилась, то ли… из-за выражения лица ангела. Сам Кроули сейчас смотрел на Азирафеля с совершенно нескрываемыми радостью и удовольствием. Танец стал сложнее, а следовать за ним было так же легко. Он словно подсказывал собственным телом: сюда, а теперь так — а потом помогал продолжить это движение. И, почти дойдя до его конца, за мгновение до него, начинал следующее. Всегда вдруг, но и это новое тоже было понятно, и его легко было подхватить и сделать вместе с Кроули. А потом следующее, следующее — бесконечный каскад движений в ритме музыки.
На втором куплете Азирафель почувствовал, что достаточно освоился, и попробовал добавлять что-то от себя. Сам продолжал движение Кроули, чтобы превратить его в другое, чтобы уже тот был вынужден менять рисунок танца. И он тоже подхватывал, а потом продолжал, превращая движение Азирафеля в следующее, развивая его, двигаясь в танце дальше. Это немного похоже на разговор, подумалось Азирафелю. Разговор, в котором собеседники друг друга очень хорошо понимают. «Почему мы не можем друг друга так же понимать, когда говорим вслух?» — промелькнула мысль и здорово озадачила его, и возможно, это чувство отразилось у него на лице.
Но Кроули, кажется, принял легкую растерянность ангела на счет танца и отреагировал моментально, притянув Азирафеля ближе к себе и ухватив крепче. Так, совсем близко, танцевать было совсем уж удивительно: ангелу казалось, что он чувствует движения Кроули едва ли не до того, как тот их начал. Следовать за ним стало совсем легко — они двигались почти как единое целое. И теперь даже ноги Кроули прямо направляли движения ног Азирафеля. Кажется, он не запутался бы в том, как двигаться, даже если бы собирался путаться. Невозможно, когда тебе показывают, что делать, буквально всем собой. Хотя танец вовсе не стал проще, наоборот: теми же ногами Кроули сейчас вытворял нечто очень затейливое. Такие ноги, как у него, отлично это позволяли.
Азирафель восхищенно глянул вниз, когда мелодия позволила замедлиться, и вспомнил, что у него вообще-то есть опыт такого вот. И он тоже может, почти так же! Нужно только довериться памяти тела. Правда, как он понял в следующий момент, для этого придется поменять позицию. Ангел аккуратно сделал длинный шаг вперед, потом вбок, мягко разжимая танцевальное объятие и сразу приближаясь назад, но теперь это он держал Кроули за талию и вел в танце. По этому поводу демон на мгновение сделал удивленное лицо, но тут же снова расплылся в довольной улыбке. Азирафель тоже весело улыбнулся ему в ответ и проделал ногами что-то не менее сложное, чем до этого Кроули, и повел его быстро, по кругу, встраиваясь в ритм припева.
— Ты так натренируешься быстрее меня самого! — пошутил Кроули, и ангелу немедля пришла в голову мысль, которая очень его ошарашила. В основном тем, что вообще пришла к нему — раньше он о подобном не думал вовсе.
Кроули ведь нужна эта репетиция, чтобы соблазнять кого-то. Не должен ли ангел э-э-э… танцевать так, будто соблазняется? Азирафель на этот раз постарался сохранить спокойную улыбку на лице, которая на нем уже была, и к решению не пришел. Подумал, что лучше спросить об этом Кроули, чтобы он не понял его как-нибудь неправильно. Что именно мог подумать демон, начни Азирафель тут «соблазняться» в танце, ангел вовсе не представлял. Так же как, не представлял, когда Кроули можно называть добрым и славным, а когда нельзя.
Поэтому Азирафель просто продолжал вести. Теперь это он направлял ноги демона, угадывал его движение, снова длил его и превращал во что-то новое и красивое, будто они вместе творили магию. Танго похоже на цепную реакцию, запущенную в алхимической лаборатории — пришло ангелу на ум новое сравнение, и он заулыбался еще довольнее. А у Кроули на лице в ответ снова застыло то самое необычное удивление. И так он на ангела и смотрел, послушно следуя за его движениями и не отрывая при этом взгляда от лица.
Почувствовав завершение композиции, Азирафель поспешно стал придумывать, как бы это поинтереснее закончить, раз уж так получилось, что сейчас вел он. В брошюре было написано, что ведущий партнер должен давать ведомому возможности импровизировать. Это было про заботу. А еще про свободу и обоюдное доверие, так понял танго для себя Азирафель. Согласно брошюре, танго было очень свободным танцем, уличным, и никогда не было таким салонным и чопорным, каким сделался вальс. Ангел надеялся, что и не станет никогда. Церемонность и четкие правила убили бы все очарование.
Подумав о вальсе, Азирафель хихикнул, чуть остановился и привстал на цыпочки, чтобы точно достать. Он раскрутил Кроули, осторожно подняв его руку своей над головой, почти как это делали в вальсе — его любимая часть, которую он всегда хотел попробовать — а потом сразу обнял демона за талию обеими руками, шагнув чуть вперед, чтобы у него голова не закружилась.
Когда музыка закончилась и они остановились, Кроули замер. То есть, он стоял, не шевелясь вовсе — и, как оказалось, еще и дышать забыл. Азирафель это понял, когда Кроули наконец, секунд через пятнадцать, сделал резкий вдох, а потом продолжил стоять и таращиться ангела, молча. Из граммофона полилась следующая мелодия, но ангел заставил иглу подняться, и пластинка продолжила вращаться с тихим шуршанием.
Он обеспокоенно шагнул к Кроули обратно и осторожно тронул его за плечо. С чего вдруг демон так застыл, ангел пока не понял. Но ему это совсем не понравилось.
— Что случилось? — тревожно спросил он. — Я что-то не так сделал?
— Все отлично, — ответил Кроули очень растерянным тоном. И тоже положил руку Азирафелю на плечо, после чего очень задумчиво на нее уставился. — Да, замечательно. Лучше, чем я думал. Намного! — тут он наконец перестал таращиться на свою руку и снова посмотрел на ангела. С таким видом, будто прямо сейчас решал какую-то очень сложную задачу, записанную прямо у Азирафеля на лице.
Тот представления не имел, что у него на лице видит Кроули, зато сам высмотрел в нем очень знакомое по началу сороковых годов ощущение, которое переживал, когда демон начал его кормить после долгого перерыва. Когда ему было очень много физических ощущений. Приятных, очень! Но много — настолько, что их было тяжело переживать. Но чего же могло быть много демону сейчас?
Единственное, чего у демона было больше, чем обычно это… сам ангел, понял Азирафель и внутренне обмер, невольно крепче сжав пальцы у Кроули на плече, почти как в танце.
Демону плохо, когда у него много ангела. Одновременно хорошо и плохо! «Потому он так и сказал тогда», — с печалью подумал Азирафель. Сказал, выкрикнул, что ангел ему не нужен, когда он, ангел, осмелился высказать, как сильно он не хочет, чтобы Кроули не стало. Ему было плохо, когда ангел подходил близко. Что ж, логично — ангелы для демонов опасны. У ангелов бывает святая вода под рукой, например.
Вспомнив о святой воде, Азирафель тут же постарался задвинуть эту мысль подальше, потому что с ужасом ощутил знакомое тление на дне своего существа. И ведь он до сих пор видел в Кроули следы серой паутины на сердце, которая означала, что у демона было желание… То самое ужасное желание оборвать себе жизнь. Уже давно, но не настолько, чтобы можно было отмахнуться. Давать ему святую воду, пусть даже сейчас у демона такого желания нет — очень опасно. Ангел не хотел быть для своего демона опасным. Потому что демон был ему нужен. Только демон этого не знал. Но должен был узнать! И не должен — потому что ему, демону, от ангела было плохо. И одновременно слишком хорошо, чтобы дышать.
Азирафель понял, что окончательно запутался, и с этим надо было что-то делать. Но, возможно, не прямо сейчас. Потом. Позже он разберется с тем, что до сих пор должен демону за спасение в годы мировой войны. И что хочет, очень хочет быть рядом с ним, пусть даже в качестве сообщника. Или на какой дистанции Кроули комфортно?
«Точно, дистанция!» — осенился Азирафель, и ему сразу стало легче, и он совсем как перед этим, в танце, спокойно и открыто улыбнулся Кроули. Нужно просто найти дистанцию, на которой им можно быть рядом и Кроули не станет плохо. Это как танец. Хорошо, что в танго Кроули позволяет именно такое расстояние, какого больше всего хотел Азирафель. Только он его хотел всегда. Но ангел способен держать и то, которое демон вынесет. Просто ему нужно немного времени, чтобы ее найти.
— Давай сделаем перерыв, — мягко сказал он и машинально погладил Кроули ладонью по плечу, добавив не совсем то, что имел в виду: — Я устал с непривычки. Но потом продолжим, хорошо? Мне тоже понравилось. Ужасно интересно.
«Ты устаешь от меня, мой дорогой», — с вспыхнувшим в душе острым состраданием подумал ангел несказанные слова. И с огромным облегчением снова широко улыбнулся демону. Потому что ощущать сострадание там, где прежде было отчаяние, намного легче. И намного больше подобает ангелу.
Кроули тоже улыбнулся в ответ — все еще растерянно, но, кажется, ему тоже стало получше.
— Конечно продолжим… — он снова на несколько секунд задержал взгляд на лице Азирафеля, потом тряхнул головой и словно сбросил с себя это странное оцепенение. — Мы, в конце концов, только начали! За один раз невозможно набрать достаточно опыта, это же очевидно… И мы еще не все попробовали. Ничего практически не попробовали. И пластинка у меня с собой сегодня только одна. В другой раз еще что-нибудь принесу! А сейчас у нас есть шардоне, и чайник еще, где-то там… — он неопределенно махнул рукой вглубь магазина, а потом схватил ту самую бутылку шардоне и с размаху плюхнулся вместе с ней на диван, вытянув ноги.
Как только Кроули отвернулся, улыбка ангела стала чуть печальной, и он задержал на нем пристальный взор, пока тот не видел. Так смотреть можно только в танце, напомнил ангел себе. Легко запомнить, верно?
Мелодия закончилась, и ангел в настоящем, точно так же взглянув на пустой сейчас диван, еще успел вспомнить, как много раз они успели станцевать, прежде чем демону не сделалось чересчур и он не исчез. Это были драгоценные мгновения. Можно было, например, поднимать его на руки, если он превращался в легкую тонкую женщину. Или ощущать, как ангела поднимает демон, когда сам ангел менял пол своей оболочки и, соответственно, физический вес и центр тяжести. На более удобный для сложных поддержек. Они до этой светлой мысли дошли раз на пятый — что разнополый танец открывает новые возможности. Впрочем, по большому счету им по-прежнему было без разницы.
Азирафель нахмурился, вспомнив, как Кроули явился в магазин с новой пластинкой и в новом платье. Кажется, это был второй раз, когда они пробовали разнополый танец, и Кроули был ведомым, тоже второй раз. Тогда ангелу очень нравилось ощущение… Новое ощущение, когда Кроули ниже его ростом и легче, и его проще поворачивать, вести и… поднимать на руки, да. Демон светился… Светилась, и ангелу нравилось на нее смотреть, потому что так она больше походила на то, от чего уже Азирафель завороженно замирал. Гормональный фон заставлял демона быть более эмоциональным и открытым, и ангел на это смотрел. И еще смотрел.
Сейчас он бы так не делал, и мысленно выговорил себе за это. Партнер-мужчина должен… быть заботливым. Должен вести бережно и осторожно, чтобы она была красивой и чтобы ей не нужно было об этом задумываться. Кроули и была красивой, не могла не быть, но ангел до сих пор считал, что мог бы вести ее лучше, чтобы она… не думала ни о чем, что ее так сильно тревожило. И ведь все эти тревоги было прекрасно видно, так же, как когда-то на Голгофе, у нее не выходило их скрывать. У него на лице — порой нужно было старательно высматривать, ловить эмоции, не всегда угадывая: одни он показывал, другие скрывал, а порой еще и прятал одни за другими. А на лице у нее — хотя бы на секунду и мимолетно, но отражалось все, что она ощущала.
И менялось оно стремительно: радость, интерес, сомнение, когда она ненадолго замирала, вглядывалась в лицо ангела, будто пыталась и пугалась что-то там найти, тут же успокаивалась и улыбалась снова, смотрела на Азирафеля завороженно, потом словно спохватывалась и хмурилась — а после этого обычно делала какое-нибудь особенно сложное движение, отвлекаясь от того, что беспокоит внутри. Сперва сосредоточенно и старательно, как в танцевальном классе, но потом искренне увлекалась и действительно забывала о своем переживании, секунд на пятнадцать, а дальше мимика начинала меняться с бешеной скоростью снова. Нет, эти эмоции не были яркими: Кроули тоже прятала их внутри, но не могла сдержать движений губ, бровей, мельчайшие изменения на лице, которых было вполне достаточно, чтобы разглядеть то, что обычно успевал сразу спрятать он. А улыбалась она все-таки шире. Только всегда хмурилась потом, через несколько мгновений.
Ангел тоже сейчас хмурился, потому что вспомнил с острой болью в сердце последний их танец, когда Кроули не выдержал. А ведь все из-за него, Азирафеля! Он был женщиной в танце всего один раз, вот этот последний. И ему показалось, что будет здорово… Хотя это Кроули предложил — чтобы у ангела были глаза завязаны. Ему хотелось попробовать вести партнершу, которая не видит, а только чувствует. Проверить, насколько он хорошо ведет. Ангел вполне понял это предложение, но все равно… Должен был понять тогда и то, насколько это будет тяжело для Кроули. И отказаться. Должен был смотреть и следить, что творилось с демоном.
А так он видел только эфирную сущность Кроули, которая светилась невозможно ярко. Она трепетала от близости ангела, а сам ангел очень легко уплыл в ощущения. Это было слишком, чересчур приятно, когда можно было не думать. Отпустить всякий контроль за сознанием и оставить только тело. Умное, умеющее уже танцевать танго тело. Вообще не думать, только чувствовать его движения и его руки на талии. Они сжимались, и пол уходил из-под ног, и оставался только Кроули, и взмах его, ангела, собственных волос — Азирафель предпочитал волосы хотя бы до плеч в женском обличье.
Кроули можно было обнять крепче, чем обычно, ведь ангелу было не видно! И нужна была поддержка больше, чем обычно в танце. Азирафель совсем не следил за своей улыбкой. Возможно, она была настолько ослепляющей, а объятия были настолько близкими, что демон не выдержал этой близости.
Хотя тогда Азирафель ни о чем не догадался, только слегка заволновался, когда музыка уже закончилась, а они все стояли… то есть, Кроули стоял, а ангел сидел… сидела, у него на колене. Это тоже демон придумал, сказал, что сентада20 — совсем не сложно, даже с завязанными глазами, а ему тоже очень хочется попробовать поддержки, в другой роли. И Азирафель снова ничего не заподозрил: они ведь уже делали поддержки, не один раз, только тогда ангел держал Кроули. А теперь — наоборот, демон его держал, крепко обняв за талию и усадив на свою ногу. И держал, и держал, и держал, пока Азирафель не занервничал от затянувшейся паузы и не заерзал взволнованно, потянув с глаз повязку.
Кроули ссадил его с колена стремительно и так же стремительно пошел убирать пластинку обратно в конверт. На ангела с него смотрело улыбающееся лицо Карлоса Гарделя — он нравился им обоим, и для такого танца они выбрали хорошо знакомую мелодию. А вот Кроули на Азирафеля не смотрел, очень старательно. И через пару дней сказал, что у него срочная работа в Корнуолле и ему нужно туда ехать, возможно надолго, так что их занятия, увы, придется прекратить.
И они больше не танцевали. Но сейчас Азирафель мог хотя бы послушать танго.
Пластинка все еще не закончилась, и теперь заиграло что-то совсем невообразимое, так что ангел взял с прилавка брошенный на него раньше конверт, чтобы посмотреть, как это называется. И изумленно застыл. Как он? Как у этого смертного получилось?.. Какая чудовищная, непростительная… жалость. С этим человеком, если бы Апокалипсис прошел как надо, ангел бы определенно никогда не познакомился — пронеслась ошарашенная мысль.
“La Muerte del Angel”21 — значилось на конверте.
Сердце ангела забилось от новых, и в то же время очень старых, переживаний. Каким же лопухом он был! Бесповоротным, невозможным идиотом. Ему, Азирафелю, было слишком хорошо от ощущения еды, которую он не ел сорок лет. Жалкие сорок лет!
А у демона ангела не было шесть тысяч. Шесть. Тысяч.
Теперь глупый ангел это знал. И понимал, как от заботливо — ох и тошнило ангела сейчас от своей «заботы»! — выстроенной дистанции демону было паршиво. Потому что из-за нее ангел постоянно лгал, постоянно говорил не то, что думал. И то красивое, хрупкое и робкое, которое умело так очаровывающе сиять, гасло в Кроули. Пугалось ангела. И демон начинал защищаться. От ангела. Жестоко и словно вслепую, как рысь защищает детеныша. Эта дистанция убивала их обоих.
«Почему мы не можем понимать друг друга, когда говорим», — с саркастичной горечью повторил ангел в настоящем за собой же в прошлом.
«Потому что в танце нельзя выразить собой не то, что думаешь, дубина!» — хотелось ответить ему. Прикрываясь заботой о друге, которому так трудно выражать свои чувства, ангел не мог полностью выражать и свои собственные. И отталкивал его, когда хотел прижать к себе и не отпускать никогда!
Как было со святой водой… Ангел застыл, невидяще глядя в стену. Столько времени он не вспоминал эту историю! Отказывался вспоминать, даже когда Кроули напоминал, что должен ему. «Я тебе должен обед!» — «За блинчики в Париже!» — конечно, не за святую воду. Ему было невыносимо вспоминать, и он не вспоминал. Вычеркнул, как не было.
Какой же Азирафель был дурак и слепец! Ему казалось, что истинное зрение вернулось к нему, когда он выспался после войны, но он продолжал забывать все важное. Он знал, что задолжал своему демону, и помощь с танго была для него удовольствием, никакой не обязанностью. Так что ангел выбрал дело, достаточно неприятное для себя, и притом очень нужное Кроули. И еще Азирафель эгоистично хотел, чтобы демон понял, что нужен ему, но не догадался, насколько.
Выразить отношение, не выражая отношения — идиотская затея. И демон… Ангел закрыл глаза, ощущая, как в нем что-то начинает пылать и рваться. Демон понял его тогда. На самом деле понял. И тут же перестал понимать, потому что ангел сказал: «Ты слишком быстр для меня», — имея в виду совсем противоположное. «Ты слишком быстр для себя». И «это для твоего же блага». Как будто он… как будто Азирафель — не Азирафель, а Гавриил какой-то! Или вообще Хастур! Пылающее и рвущееся внутри ангела теперь еще и падало, бесконечно падало в черную бездну.
Как можно оттолкнуть друга для его же блага? Что за бредовая идея? И кто он, высокомерный ангел, вообще такой, чтобы решать за Кроули, что для него лучше?
Та дистанция была совсем не нужной. Она была… страшной. Страшнее, чем его, ангела, нелепая фантазия о возможном самоубийстве демона. Он шесть тысяч лет страдает от неразделенной любви и от своей неспособности говорить о ней откровенно! Не будет такое существо кончать с собой из-за проблем с начальством. Вот из-за ангела мог бы. Из-за их ссоры, например, наверняка хотел. Тень именно этого желания так напугала Азирафеля, когда Кроули впервые пришел к нему потанцевать, теперь ангел был в этом полностью уверен.
Дистанции не должно существовать. Когда они танцевали, ее не было, потому что они могли не бояться быть не понятыми. И ее не должно быть, когда они разговаривают, обедают, летают над Мадагаскаром — никогда! Ангел сам ее выстроил, сам и разрушит.
Азирафель впился всем своим существом в музыку, звучавшую, как ему казалось, не только в материальном мире, но и везде, на всех слоях бытия. Она била по нервам, по самому больному. Как и слова хорошего человека о войне, погасившей способность ангела сострадать. Только тогда ангел окончательно пал духом, а теперь музыка милосердно освежала сознание и обостряла видение, хоть это и было очень больно.
______________________
16 Карлос Гардель (1890–1935) — «Креольский дрозд», композитор и певец, легенда танго, буквально Александр Сергеевич Пушкин танго. И по совместительству — Фрэнк Синатра всея Аргентины.
17 Танго для всех (исп.)
18 Названия книжек по-английски пишутся так: Canterbury Tales и Cyrano de Bergerac. Поэтому Crowley с двумя первыми буквами CR в алфавитном порядке находится как раз между ними. И, разумеется, если что, он вам скажет, что ни того, ни другого не читал. Просто названия запомнил.
19 “Por una cabeza” — дословно можно перевести как «Из-за одной головы», или «На одну голову». Это действительно идиома и одновременно игра слов. Лирический герой — азартный игрок на скачках и страстно влюблен. Из-за того, что лошадь, на которую он ставил, отстала на одну голову на финише, он проиграл. И одновременно «из-за головы», только уже своей собственной, он сходит с ума от любви. (Идиоматически оно означает примерно «потеряв голову», или «потому что крышу снесло»).
20 Сентада — от испанского sentar (сидеть). Поддержка, которой традиционно завершают танго: ведущий партнер подхватывает ведомого и сажает себе на колено. Выглядит это вот так.
21 «Смерть ангела» (исп.) — третья композиция в «ангельском цикле» Пьяццоллы, который был написан им для пьесы “Tango del Angel”. Всего их четыре: «Явление ангела», «Танец ангела», «Смерть ангела» и «Воскрешение ангела».
ТРЕТИЙ ПОСТ. ПРОДОЛЖЕНИЕ...
@темы: категории: юмор, категории: романс, категории: флафф, категории: ангст, творчество: фанфикшен, категории: драма, supernatural beings: Aziraphale, supernatural beings: Crowley, x: Aziraphale/Crowley, рейтинг: PG-13
-
-
18.08.2019 в 09:46Обожаю
-
-
18.08.2019 в 09:48-
-
18.08.2019 в 09:50Держитесь! Уже почти! Еще немножко!
-
-
18.08.2019 в 09:52-
-
18.08.2019 в 12:32Бедный Кроули, как он выдержал этого ангела вообще
-
-
18.08.2019 в 13:11Спасибо большое! И да, идиоты ))))
Бедный Кроули, как он выдержал этого ангела вообще
Еле выдержал вон! Закоротило!
-
-
18.08.2019 в 13:12